Море ясности
Шрифт:
Дядя продолжает свое:
— Да. А она мне: «Как, говорит, было, так и останется. А ты тут не мешайся».
— Характер у нее отцовский. Отец ее говаривал: я — сучок дубовый, от меня топор отскакивает. Они все такие. Сучковатые.
Он погладил затянувшийся шрам на щеке и вздохнул:
— И Володька такой же. В деда.
Вернулась из магазина Еления. Затворяв за собой калитку, она села отдохнуть на крыльцо. Капитон приподнял над головой берет:
— С приятной погодой вас.
Дядя молча поклонился и громче застучал молотком.
Старуха громко спросила:
— Выплюнула тебя деревня?
— Сам ушел…
— Как же, сам. Такие сами не уходят. Ну, чего делать будешь?
— Была бы шея, — гукнул дядя, — хомут подберут.
Развязывая желтый платок, Еления шумно вздохнула:
— В город, значит, пожаловал. В дармоеды. К Капитошке в напарники. Ох-хо-хо… Зря жалостлива Советская власть бывает. Сколько в городах дармоедов кормится. Спекуляции подпорка, чтоб вам провалиться.
Дядя бросил молоток и посмотрел на то место, где только что находился Капитон. Тот словно и в самом деле провалился по одному грозному слову старухи. Неприятный холодок прокатился по его спине, хотя день разгорелся жаркий.
А та говорила, обращаясь к Володе:
— Вот, Володимир, вырастешь — пуще всякого врага бей таких хозяйчиков, собственников. От них много зла на земле. Не жалей их, Володимир. Думаешь, зачем он прикатил из деревни? Там работать надо. А он не привык…
Вечером дядя устроил влазины — новоселье.
Пришел Капитон. На вытянутых руках, чтобы не испачкать нового костюма, он нес горшок с пионом. Его жена, тоже в новом голубом платье с розовым бантом на плече, расцеловалась с хозяйкой и расслабленным голосом сказала:
— Капитоша, подай цвет.
— Ах, какое вам от нас беспокойство, — равнодушно ответила Александра Яновна, нюхая пион.
— Обожаю цветки, — манерничала Муза, — я их для запаха содержу и для развлечения жизни.
Хозяйка прошелестела:
— Спасибочки вам.
Больше от нее не слыхали ни одного слова до тех пор, пока не сели за стол. Тогда она сказала, подняв рюмку:
— Ну, господи благослови…
И после этого совсем замолчала.
Ваоныч, получив приглашение на новоселье, не пришел. А его мать просто отказалась:
— Зачем я вам? Вина не пью, приятных слов не знаю. Нет, и не зовите. Не в компанию гость.
Когда Капитон узнал, что Еления отказалась от приглашения, он сказал дяде:
— Такой гость, что в стуле гвоздь. Ты, однако, не унывай — хвостом-то перед ней покруче работай, да на все четыре не вставай — ходи на задних. Старуха — яд: на большой вред способна.
Володя, услыхавший этот разговор, сам тоже побаивался и не любил строгую Елению, но никогда не ожидал от нее никакого вреда. А Капитон, это Володя замечал много раз, старался спрятаться от нее и если не успевал этого сделать, низко ей кланялся, размахивая беретом, и тогда он действительно напоминал нашкодившую собаку, которая стремится «покруче работать хвостом».
Он не понимал причин этой боязни. Не понял
— Зачем ей это надо — мне вредить?
Капитон, как и всегда, ответил прибауткой:
— Если у Гурия башка не дурья — сам поймет.
КАК ЗАВЕДЕНО У БОЛЬШИХ
Стол для детей накрыли Отдельно в маленькой комнате. Им дали всего понемногу, всяких закусок и две бутылки ситро.
Васька вбежал в самый последний момент, он что-то жевал на ходу. Втягивая воздух носиком-репкой, он нетерпеливо спросил:
— Ну, кто тут из вас хозяин? Наливай!
— Хозяйка тут буду я. У меня влазины, — степенно объявила Тая. — А ты — гость и не командуй.
Она налила всем по стакану ядовито-желтого ситро. Васька сейчас же схватил свой стакан, стукнул им по столу и потянулся чокаться, приговаривая:
— Влазьте — поселяйтесь, только потом не кайтесь… Жить вам веселиться, деньгами подавиться, в вине утопиться, с соседями всю жизнь биться… Живите, будьте здоровы!
Жеманничая так же, как и ее мать. Тая тоненьким голоском подхватила:
— И вам дай бог тем же концом по тому же месту! Пейте, гости дорогие!
Они лихо опорожнили свои стаканы, остатки расплескали по полу и стенам.
А Володя, жарко дыша в стакан, выпил все до капли. Он не знал, что надо делать на новоселье. Ему никогда не приходилось бывать на пирах и гулянках, и, конечно, он не знал, как и когда надо пить и что говорить при этом.
Когда все ситро было выпито, Васька встал и начал представлять, как будто он пьяный возвращается домой. Он ходил, покачиваясь, вокруг стола, ерошил свои и без того лохматые рыжие вихры, говорил всякую чепуху и нарочно натыкался на стены. А Тая хватала его за руки и бабьим голосом уговаривала:
— Да что ты, Христос с тобой. Да поди ляжь… Наградил меня господь…
А он смеялся и отталкивал девочку.
Володе не понравилась эта игра. Он толкнул Ваську так, что тот упал на сундук и затих.
— Как не стыдно! — закричала Тая. — Он ведь понарошке.
Володя думал, что Васька сейчас вскочит и, как полагается, даст сдачи, но тот лежал на сундуке и храпел совсем по-настоящему.
Тая, потрепав Васькин чуб, объявила:
— Ты знаешь, он и в самом деле уснул. Наверное, ему дали вина там, у больших.
— Ему отец часто дает вина, — сообщил Володя.
— А ты когда-нибудь бывал пьяный?
— Нет, и не буду.
— А когда вырастешь?
— Тоже не буду. Никогда не буду пить.
Тая как-то особенно поглядела на него и тихо спросила:
— Ты, что ли, старовер? Да?
Володя не понял.
— Какой старовер?
— Вера такая есть, не настоящая. Они в церковь не ходят, вина не пьют. Грех им, — зашептала Тая. — Я сразу поняла, что все вы тут староверы, и старуха эта. У нее, наверное, молельня в задней комнате. Я знаю. В окне ставня и никогда не открывается. Она там своему богу молится. Да?