Морель и госпожа Смерть
Шрифт:
Сколько времени необходимо Лорану для экспериментов? Сможет ли он осуществить задуманное? И не выдумка ли эти волшебные капли, на которые так уповает его любимый брат?
Если Морелю-старшему и было известно чувство любви, то в первую очередь — братской. Лоран многого не знал, он считал Ришара родным братом — все думали так, даже муж несравненной госпожи Бланшефлер, в девичестве виконтессы Дюбуа, по мужу — графини Вуайон. Пьер де Вуайон любил и сыновей, и дочерей, он был хорошим отцом и мужем, Бланшефлер искренне оплакивала его, но сама любила другого, ему была посвящена и предана, исполняла его волю. Потому и пошла на подмену — из двоих её сыновей старший был приемным, история эта сохранялась в глубокой
Портал рассыпался искрами за спиной Мореля старшего. Сколько же раз придется сегодня совершать перемещение. От этого голова уже гудит, как большой соборный колокол…
Извилистые коридоры и крутая винтовая лестница привели к хорошо знакомой двери. В далеком отрочестве Ришар часто скрывался в комнате Мамушки. Он был непокорен и изобретателен на шалости, но добрая кормилица всегда защищала его.
Морель-старший постучал, условных три удара долгих и два коротких, он и сразу бы признался, что находится в замке, но история с мороженым спутала все карты.
Дородная негритянка чистила миндаль.
— Дорогой мой Ришар!
С Морелем-старшим она не придерживалась строгих правил, кем бы ни стал Ришар и сколько лет бы ни прожил на свете, для Мамушки он оставался все тем же любимым сорванцом, вечно готовым на шалости. В вечерних молитвах каялась добросердечная кормилица, что любит старшего сына Бланшефлер больше других детей. Как взяла его на руки, так и прикипела сердцем. А и то сказать, хорош он был и в младенчестве, и в отрочестве, и в юности. С ангельской внешностью и невинным взором. Да и теперь…
— Мамушка! Вот ты где! — Ришар обнял её. — Я думал, как обычно на кухне.
— Нет, там теперь другие хозяйничают. — Она явно была обижена. — И до этого довелось мне дожить! Но зачем ты здесь, дитя мое? — Мамушка тискала и осматривала Ришара, как будто он был младенцем. — Хочешь орешков? Ты любишь миндаль.
— Да…— думая о своем, Ришар захватил горсть чищеных орехов из миски, сел на мамушкин бездонный сундук.
За долгие столетия своего бессмертия Морель-старший приучил себя ко многому, что сопутствовало обычной человеческой жизни и было отнято, когда он стал вампиром. С позволения Белой Госпожи, конечно, она видела в этом смысл. Ритуал вкушения крови стал необходим лишь раз в год, а дневной свет уже не вредил глазам. Алый огонь бессмертной сущности застилал их лишь в день осеннего равноденствия, когда вампирская кровь преобладала, но она же дарила Вечность.
— Я здесь, чтобы убедить Ларри оставить надежды на разупокоение и достойно предать матушку земле.
— Что ты, — всплеснула руками Мамушка. — Даже не думай подходить к нему с этим. Ты же знаешь, Лоран не послушает.
— Тогда его и спрашивать не станут. Есть силы способные заставить.
— Неужто Совет Причастных.
— Именно, — медленно произнес Морель. — Если это произойдет, Лоран лишится сана и свободы. Я не могу допустить такого. Свадьба, конечно оттянет время, но…
— Ты уже знаешь?
— Даже видел невесту. Недурна. Красивые глаза.
— И где он только отыскал её?! Еще и вместе с бабушкой. Несносная старуха! — Мамушка с удвоенной энергией принялась лущить орехи. Щипцы в её руках так и мелькали, и кожура сыпалась на пол. — После
— Да, странно. А где он сам?
— Там, — Мамушка многозначительно указала глазами куда-то вбок и вверх.
— Я хотел бы поговорить с ним, но прежде успокой меня относительно наряда невесты. Придумай что-нибудь. Бедняга Йорик уже всю голову сломал… вернее череп, — засмеялся Ришар. — Повезло Лорану со слугой. Но о платье для невесты не он должен думать.
— А тут и думать нечего, я храню подвенечное платье госпожи. Оно подойдет, есть и фата, и венок, все, что необходимо. — Мелькание щипцов прекратилось, мамушка безвольно опустила руки на колени. Лоран заметил, как повлажнели её глаза. — Не верится, что он все-таки решился! После стольких лет печали о нашей любимой Бланш…
— Может, это и к лучшему. Если эта девушка вернет Ларри к жизни… — Ришар решительно поднялся с сундука. — Пойду к нему. Передам приказ моей госпожи и попробую убедить не противиться. А ты приготовь все, нам нужно показать капитулу достойную избранницу.
Мамушка безнадежно покачала головой вслед старшему брату Мореля, смахнула слезы со смуглых щек и поправила свой идеально накрахмаленный чепец. Не верила она, что её малыш Ларри покорится.
Перила широкой каменной лестницы были увиты гирляндами роз. Живые цветы. Казалось, будто кусты проросли через пол и укрыли лестницу. Белые и нежно-розовые, кремовые, алые, почти черные, — они источали тонкий аромат. Ришар поднимался ступень за ступенью и все яснее слышал музыку. Звуки скрипки. Он шел прислушиваясь и невольно отмечая, что мелодия изменилась. Не была спокойной. Металась и жаловалась. Раньше Лоран не играл так. Ришар сконцентрировался и сквозь мелодию различил слова:
— Я не потерплю того, что ты женишься! — стенала Скрипка.
— Не плачь, для нас это ничего не изменит, — убеждал Морель.
— Изменит, изменит, изменит! Ты меня больше не любишь! Лучше бы я умерла, сгорела, разбилась…
— Не говори так, я не смогу жить без тебя!
— Тогда не женись. Сделай так, чтобы невеста исчезла! Или я умолкну навсегда. Ты не сможешь играть для матушки!
Ришар дошел до площадки галереи и повернул к небольшой арке, за ней открывалась лестница в башню. Музыка возобновилась. Теперь Ришар не слышал ничего, кроме дивной мелодии. Если бы сердце его билось, то оно замерло бы при этих звуках. Морель-старший вошел в комнату и остановился у двери. Не окликнул брата, ждал, слушал и смотрел на нетленный труп своей приемной матери. Хрусталь надежно оберегал его, а розы из Сада Мертвых сохраняли. Малейшего дуновения свежего ветра хватило, чтобы труп рассыпался в прах. Но толстая крышка гроба была хорошо притерта и надежно запаяна изначальным огнем. Сам Отец Драконов сделал это, повинуясь заклинанию Силы. За свое долгое бессмертие Лоран произнес его дважды. Оставался последний третий раз. Ничто, ни в одном из миров не могло противостоять заклинанию, но еще одно обращение к нему превратило бы Лорана в пленника.
Лоран почувствовал присутствие брата, хоть стоял спиной к Ришару. Тот видел как поднимается и отходит в сторону согнутая рука Лорана двигая смычок, покачивается в такт музыке высокая широкоплечая фигура. Но вот, мелодия прервалась, рука со смычком опустилась, Лоран обернулся.
Встретив взгляд родных, так похожих на материнские, глаз, Ришар прочел в них вековое страдание и ни слова не произнес из приготовленных доводов, а лишь раскрыл объятия и шагнул навстречу брату.
— Я знаю, что она слышит! — промолвил Лоран, руки у него были заняты, и он не мог ответить на приветствие Ришара.