Морф
Шрифт:
Ему бежалось легко. В Академии благословенного Карьена немало времени уделялось физической подготовке молодых магов, и теперь Гверфин был почти доволен собой — земля пружинила под ногами, дышалось легко и свободно. Если бы не мучившие его дурные мысли — так он был готов бежать часами.
Тоска оттачивала коготки о его душу. Он блуждал в сомнениях. Он едва ли не в первый раз в жизни не знал, что делать дальше. И это «что делать?» касалось не только Ирбис Валле. Нет, конечно же, и ее — но по большей части Гверфин не знал, что будет делать, когда встретится со своим настоящим отцом. С человеком, который почему-то
Внезапно на самой границе зрения что-то мелькнуло — большое и черное. Гверфин остановился, замер как вкопанный, судорожно стискивая талисман…
Ничего. Ни единого движения вокруг. Все словно замерло, и, кажется, даже птицы умолкли.
Мысленно выругавшись, Гверфин метнулся вслед за исчезающим следом путеводного заклинания — и снова тень справа, мелькнула и пропала.
Он почувствовал, как по шее вниз, за ворот, потекла капля пота. Стиснул «огненный» талисман.
— Эй, там! А ну выходите!
Вместо грозного окрика вышло сиплое мяуканье, но Гверфина это не смутило: он откашлялся и повторил приказ, а заодно и добавил:
— Не то щас как поддам огня!
— Не надо.
Гверфин услышал, как его собственные зубы выстукивают мелкую дробь. Голос, ему ответивший, казался знакомым, но, сколько маг не пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах его слышал, в памяти продолжала царить сизая муть.
— Выходи! — не выдержав, взвизгнул он и поднял вверх руку. Вокруг пальцев заплясал огонь, сворачиваясь в тугой кокон.
— Выхожу, выхожу, — проворчали в ответ.
Затрещали раздвигаемые ветки, и на свет вышел…
— Ты, — прошептал Гверфин, — охр, как ты здесь оказался? Мы думали, что ты ушел в лес вместе с морфом…
Все мысли, все невысказанные вопросы куда-то делись. И противная сизая муть заполонила сознание, заставляя тупо пялиться на невесть откуда появившегося и, главное, живого отца.
— Арнис… что с ним? — просипел Шерхем Виаро, быстро облизывая потрескавшиеся губы.
— Его убил морф, — сказал Гверфин и вяло удивился собственному спокойствию.
— Значит, мы квиты, — лекарь… нет, его отец хмуро покачал головой, затем кивнул Гверфину, — убери свое заклинание, парень. Мне бы не хотелось после всего, что произошло, стать кучкой пепла.
Шерхем Виаро выглядел так, как будто был схвачен мифическим драконом, слегка пожеван и выплюнут обратно. Одежда висела лохмотьями, на лице и на шее запеклась кровь, левая рука безжизненно повисла вдоль тела.
Прихрамывая, он приблизился и, опершись здоровой рукой о дерево, тихо спросил:
— Где леди Валле, малыш?
— Понятия не имею, — Гверфин пожал плечами.
— Ага. Понятно, — Шерхем Виаро задумчиво разглядывал его, — а ты-то сам куда спешишь?
— Думал тебе помочь, — отчего-то смутился Гверфин.
— Ты еще слишком мал для таких приключений, — заметил отец, — но, как бы там ни было, все закончилось. Теперь в самом деле закончилось.
— Что с твоим?.. — Гверфин не
Он отшатнулся, когда плоть начала отваливаться от Шерхема Виаро, лохмотьями сползая в траву. Он даже успел направить волевой импульс в талисман, вышитый Ирбис Валле, но прицелиться уже не успел. В грудь словно двинули свинцовой плитой, и Гверфин почувствовал, что летит.
«Морф», — вяло подумал он, наблюдая за странно размазавшимся над головой узором листвы.
А потом он сильно ударился спиной, но продолжал лететь дальше — в темноту и забвение.
Глава 15. Эльф, узнавший правду
«Мы никогда не спрашиваем у заказчиков имен, но все в гильдии знают, что твою голову хочет получить Риальвэ, твой младший брат».
«Но почему? Чем я ему мешаю?»
«Миенель-Далли не благословила его возможностью иметь детей, а это необходимо для Рода. Круг высокорожденных хотел вернуть тебя из Дома, чтобы ты занял место Риальвэ. Сам понимаешь, ему это не понравилось, и сперва он решил спровоцировать твой побег из Дома Охоты, чтобы с тобой расправились твои же. Но Глава Дома решил, что это твое право — мстить за убитого союзника. Тогда Риальвэ обратился к нам».
Потом он сломал шею эльфу из гильдии убийц, а еще через пару минут ему отчаянно захотелось умереть самому, невзирая на клятву, данную духу Фиальвана. И Хаэлли вспомнил, как…
Он проснулся среди ночи, сел в кроватке и заплакал. До этого ему снился страшный сон, из всех углов спальни лезли страшные рыси, которых днем привезли в зверинец. Хаэлли плакал, но никто не подошел к нему, и тогда, собрав в кулак остатки мужества, он выбрался из резной кроватки, спустился на пол и пошел искать маму. Шел долго, шарахаясь от каждого скрипа, тихо обходя уродливые тени, лежащие в квадратах лунного света на полу. Потом Хаэлли понял, что заблудился окончательно в лабиринте родового дворца, он снова позвал маму, потом отца — но никто так и не пришел. Он уселся на теплый деревянный пол и заплакал, воображая себя маленьким и жалким червячком…
И никогда, даже спустя годы, он не забывал того страшного ощущения безысходности и беззащитности.
Сегодня оно вернулось. «Твою голову хочет получить Риальвэ». Хаэлли снова ощутил себя крошечным червячком, потерявшимся в темном лабиринте. Пожалуй, разница была лишь в том, что тогда, много лет назад, его, заплаканного, очень быстро разыскала кормилица и отнесла в спальню к матушке. Сегодня он остался совершенно один, лицом к лицу с неприглядной истиной, которая с треском рушила весь мир, тщательно выстроенный наставниками Дома.
Ведь эльфы — светлы в душе, им чужды алчность и злоба (а авашири они наоборот, очень даже свойственны). Ни один эльф не пожелает убить эльфа, а если вдруг пожелает, то сделает это в открытом и честном поединке. Это ведь авашири исподтишка травят друг друга, брат убивает брата, возжелав богатства его и женщин, а жена убивает мужа для того, чтобы соединиться с любовником. На вопрос — а зачем тогда в столице существует гильдия убийц — наставники отвечали, что это не более чем дань старинной традиции. И потом, у эльфов много врагов, те же авашири, не говоря уже об орках. Вот с ними-то и учат биться истинных убийц.