Морф
Шрифт:
— А теперь мне приходится задирать голову, — огрызнулся Хаэлли, — и довольно об этом, моя дражайшая леди Валле. Не забывай, что я могу и язык тебе подкоротить.
— Без пальцев останешься, — парировала Ирбис и рассмеялась, — я выяснила, что у меня очень острые и крепкие зубы. Такие, какие и положено иметь умертвию.
Однако, невзирая ни на что, настроение улучшилось.
Лес вокруг был великолепен, играл всеми оттенками малахита. Над головой дрались сойки, и запах дыма смешивался с густым ароматом сырой земли.
***
Хороший охотник не должен принадлежать никому,
Много лет назад, слушая лекции мастеров Дома, Хаэлли не понимал истинного смысла всего услышанного. Теперь — понял. Темные, неуместные думы о Риальвэ не желали отпускать даже перед страшным ликом приграничья, когда настоящему охотнику полагается думать только о том, как будет сражен враг. Эльф гнал прочь раздумья; выметал их, как палую листву — но они все равно возвращались, раз за разом, настойчиво кружа вокруг.
Наверное, это простительно, мысленно оправдывался эльф, — простительно думать перед лицом опасности о своем младшем брате, который оказался ровней мяснику Брикку. Нет, — шелестела его вторая половина души, — ты воин, ты охотник, и должен уметь перешагнуть через всю эту грязь, чтобы победить. Фиальван предпочитал помалкивать: судя по всему, его вполне удовлетворяла роль наблюдателя среди душевных терзаний Хаэлли.
И тем временем они с каждым часом, с каждой минутой приближались к месту, где прогнулась сфера этого мира, впуская под это солнце огрызок чужого неба.
Хаэлли ничуть не удивился, увидев перед собой серое и мутное нечто, консистенцией напоминающее заливное. Область, продавленная чужим миром, оказалась не велика, но и не мала — шагов двадцать в поперечнике. Она возвышалась пологой горой над лесом, и там, где ветви деревьев окунались в серую муть, вился едва заметный дымок. Хаэлли покосился на свою спутницу: Ирбис Валле рассматривала приграничье с нескрываемым интересом, но без страха. Хотя, может быть, просто виду не подала. Потом она осторожно тронула Хаэлли за локоть.
— А если я туда просто войду?
— Попробуй, — он пожал плечами.
Ирбис в самом деле попробовала — ткнула пальцем в гигантское «заливное». Оно спружинило, выталкивая тонкий девичий пальчик обратно. Хаэлли вздохнул, опустил сумку на землю и занялся подготовкой входа.
Тут бы, конечно, оказалась бы бесценной книга с рунами, но ее сжег Брикк. Это не напугало Хаэлли: нужные руны, их взаимное расположение он и так знал. Книга незаменима только когда нужно составить какую-нибудь принципиально новую комбинацию, а так — приграничье есть приграничье.
Сверяясь со сторонами света, эльф нанес разметку, прочерчивая в дерне глубокие борозды. Затем, уже совсем не торопясь, вывел положенные к случаю руны, комбинация которых вкупе с силой Великого леса могла бы пробить тугую оболочку чужой сферы. Ирбис молча наблюдала за ним, устроившись под кривым стволом старой березы, но на ее бледном личике читалась тревога. Хаэлли все перепроверил, подхватил сумку и поманил ее.
— Становись
Ирбис молча кивнула и извлекла из ножен меч, но Хаэлли это молчание вдруг показалось невыносимым. Ему вдруг отчаянно захотелось услышать звук обычного человеческого голоса, пусть этот человек и ходил благодаря зашитой в груди орочьей магии смерти.
— Хорошо, что мы оставили мальчишку в лесу, — неуверенно сказал он.
— Да, так будет лучше для всех, — согласилась леди Валле.
…Великий лес ответил мгновенно, как будто Хаэлли стоял среди его величественных деревьев, а не за много дней пути. Руны замерцали золотой пылью, набираясь сиянием, заставляя невольно жмуриться. В теле приграничья появилось маленькое пятнышко света; оно стремительно росло и росло, до тех пор, пока его нижний край не уперся в землю. В самый последний миг Хаэлли сжал руку Ирбис — и уже вместе с ней быстро шагнул в золотое сияние. Это было ошибкой, хватать кого-то за руку. У охотника обе руки должны быть свободны, это знает любой новобранец…
Погружение в слепящий свет — и через удар сердца тяжелый, багровый свет заходящего солнца. Хаэлли отпустил пальчики Ирбис, выхватил оружие, осматриваясь. Мир, откуда пришли морфы, тонул в зловещем, кровавом закате. Хаэлли обнаружил и себя, и леди Валле стоящими у начала низины, по дну которой вилась речушка. Долина упиралась в базальтовый утес, из которого вырастал черный замок, чьи башни-иглы так и норовили проткнуть напившееся крови небо.
— Н-да, — подала голос Ирбис.
— Ты в самом деле хочешь найти человека, который сделал тебя чудовищем? — уточнил Хаэлли, — мы можем уничтожить все это место прямо здесь и сейчас, без особых хлопот.
Он сказал это — и тут же пожалел, что не промолчал. Ирбис начал колотить озноб. Она судорожно вцепилась руками себе в плечи, уставилась на Хаэлли совершенно несчастным взглядом.
— Я же просила…
— Я не уверен в том, что этот человек еще жив, — пробормотал Хаэлли, — ну что ж, тогда нам скорее всего в тот замок. Морфы чудненько здесь устроились, не находишь?
— Не знаю, — Ирбис нервно передернула плечами, — мне здесь не очень-то нравится.
— Но мир-то похож на наш…
— А мы здесь — морфы? — неожиданно спросила она.
— Не уверен, — Хаэлли порылся в воспоминаниях. Наставники дома никогда не говорили о том, что, попав в приграничье, эльф становится таким же морфом, как и существо, попавшее в нашу сферу извне.
— Ну и ладно, — буркнула Ирбис, — но мне было бы любопытно превратиться в эльфа…
— Ты думаешь, что при этом узнала бы что-то новое? — Хаэлли усмехнулся.
И они двинулись к замку, стараясь одновременно не удаляться от русла речушки, но вместе с тем и держаться в тени пышных акаций, которыми заросла долина. Под ногами похрустывал песок и мелкая галька, кое-где среди жестких пучков поблекшей травы попадались метелочки «пастушьей сумки». Солнце садилось, пряча свой кровавый глаз за остроугольным силуэтом замка, длинные, уродливые тени ложились на дно низины, окрашивая воду в речке черным. Пахло недавним пожаром.