Моргейн
Шрифт:
Они разбили лагерь между древними камнями, за ручьем, который весело журчал между ними; ветки деревьев склонились над водой и как бы плыли по ее поверхности. Между развалин зданий росла редкая и упрямая трава; лошадей оставили пастись на гребне ближайшего травянистого холма, хорошо защищенного деревьями.
Рискнули развести костер, не слишком большой, но достаточный для того, чтобы согреть немного воды, съели хлеб, который Моргейн испекла на предыдущем привале, и выпили чай — специально приготовленный для Чи, с
Чи прирожденный наездник, осознал Вейни, это очень хорошо — но сейчас он устал, с радостью устроился на траве и, согретый лучами солнца, уснул на покрытом листьями берегу. Вейни решил последовать доброму примеру, оставил стражу Моргейн и растянулся на траве, слушая воду, ветер и пасущихся лошадей.
— Все тихо, — прошептала она, разбудив его. Чи все еще спал. — Ничто не шевелилось. Птица или две. Какое-то животное, никогда раньше такого не видела, приходило пить, выглядит как норка с полосатым хвостом. И еще на этом упавшем стволе грелась черная змея.
Хорошие знаки, безопасные соседи. Вейни глубоко вдохнул и отдал ей одеяла, а сам уселся пониже, там, где не было ветра. Он немного поел, четвертушку лепешки, которую сохранил от завтрака, и выпил чистой воды из ручейка, бежавшего рядом, намного более приятную, чем из реки на прошлом привале.
Когда день начал клониться к сумеркам, а Чи зашевелился во сне, Вейни встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, и зажег костер — опять совсем небольшой, чтобы только согреть воду, и быстро потушил его, хотя риск конечно был, даже так.
Моргейн поднялась, съела немного лепешки с копченой рыбой, выпила кружку чая и уселась, опираясь спиной о камень, время от времени ее глаза закрывались. Внезапно ее глаза открылись, в них не было и тени сна. — Мы останемся здесь на день, — сказала она. — От нас до ворот достаточно далеко — и это очень хорошо. Но это наш последний отдых. Еще одна ночь такой скачки — и мы выедем из владений Гаулта. Правильно? — обратилась она к проснувшемуся Чи.
— Правильно, — ответил тот. — Клянусь.
— Имей в виду, что больше я не разрешаю лошади Вейни нести двойную ношу и так утомляться.
— Я пойду пешком, леди. Я смогу защитить себя.
— А ты способен? Учти, я говорю тебе правду: если ты еще не в состоянии — мы дадим тебе день передышки. Но могут быть и другие варианты. Быть может ты что-то знаешь о системе защиты Морунда?
Глаза Чи округлились от страха. — Стражники, — только и сказал он. — Много стражников.
— Мне, — сказал Вейни, опираясь подбородком о предплечье и локтем о колено, — в своей жизни пришлось украсть несколько лошадей. А думаю, что пастбища Морунда неподалеку. Ради такого дела, лио, я могу прогуляться.
Моргейн бросила на него внимательный взгляд. Теперь он понял, что угадал ее намерение, по этому спокойному обмену взглядами.
И у него всю дорогу было нехорошо на душе, примерно по той же причине они и уехали из последнего лагеря: Эрхин могла вести двойной груз, но очень медленно, шагом — а Моргейн
Тем не менее она удивила его, рискнув поверить словам этого человека — и удивила опять, заговорив вслух о Морунде.
— О, — сказал он, на языке Карша, — мы можем разрешить нашему проводнику идти по дороге, которую, как он утверждает, знает — одному. А мы сами, лио, поедем быстрее, оба, ночью и невидимые.
Она опять бросила на него внимательный взгляд.
Вейни слегка приподнял плечо. Ее лицо было не хмуро, подумал он, но, скорее, серьезно и сосредоточено.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказала она и указала на берег ручья.
— Я не думаю, что надо слишком много говорить, — ответил он и не встал. — Я илин. Только попроси. И я сделаю. Украсть лошадь? Ерунда. Возможно я могу взять штурмом Морунд. Едва ли тебе надо особенно тревожиться.
— Ты сошел с ума!
— Не думаю, что я сошел с ума. Я сделаю все, что ты захочешь. Может ли мужчина быть более разумным? Взять Морунд. Лучше, чем потом идти туда, пленником. И намного лучше, чем волочить туда этого несчастного, потому что ты разворошила осиное гнездо, которое теперь надо объехать. Мы зашли так далеко по совету этого человека. Я говорю, давай немного отдохнем, и пойдем туда, куда он ведет нас, вокруг этого места.
Какое-то время она молчала. Потом метнула на него гневный взгляд. — О, да, и доверимся удаче и половине всех банд в округе. Ты этого хочешь?
— Лучше удача, чем этот Гаулт, лио. А мы, что мы должны делать, перебить всех? Ты этогохочешь? Ты к этому ведешь нас? Кто-то, конечно, должен умереть, вроде меня, потому что я прикрываю тебя. На моем правом плече и так рана размером с кулак.
— А чья это вина?
— и на мне висит человек, которому я не доверяю; или мы верим ему настолько, что отпускаем его даже в том месте, где он может поднять тревогу; или убиваем его прямо сейчас. Убить просто — привяжем к дереву, и его найдут либо волки, либо враги; или все таки верим и освобождаем? Тогда, если мы ему настолько верим, почему, ради святых Небес, мы не доверяем ему вести нас, чтобы выбраться из этого проклятого места прежде, чем поднимется шум и крик отсюда и до севера?
Моргейн вскочила на ноги и чуть ли не бегом бросилась прочь. Чи посмотрел на Вейни испуганным взглядом.
— Мы обсуждали, — спокойно сказал Вейни, — как легче всего достать лошадей.
Чи промолчал. Пока Моргейн стояла на берегу ручья, обняв себя руками и глядя в наступающую темноту, он тревожно переводил взгляд с одного на другого.
Вейни потушил костер, подошел к воде и встал на колени, чтобы помыть единственную использованную сковородку.
— Я не понимаю тебя, — сказала Моргейн, стоя рядом с ним, пока он аккуратно чистил сковородку. — Я совершенно не понимаю тебя.