Моргейн
Шрифт:
— Ты сожалеешь?
В конце концов он потряс головой. Других слов не было. Вейни глубоко вздохнул. — Я выучил твой урок, лио. Я гляжу только вперед и по сторонам. Никогда назад.
Моргейн прошипела что-то сквозь зубы и отшвырнула полусгоревшую палочку, которой Чи рисовал карту. Непохоже на ее обычное спокойствие. Она оперлась локтями о колени, сгорбилась, прижала ладони к груди и уставилась в никуда.
Вейни молчал. Самое лучшее, что он мог сделать.
Она думала об их, об их жизнях, он был уверен. Она умнее и мудрее его — во всяком случае
Моргейн рассказала ему, что в древности кел взяли людей, изменили их и, вместе с растениями и самыми разными тварями, провели через ворота во множество миров, и так длилось до тех пор, пока сама ткань Времени не лопнула, Прошлое исказилось, а Настоящее стало катастрофой, в которой смешалось все, что было и чего не было — и мысли об этом холодили его многострадавшую душу, сражались с тем, чему научила его Святая Церковь, правота которой была вне всякого сомнения.
Кел использовали людей как слуг, потому что те очень походили на самих кел… и таким образом кел-лорды сделали ужасную ошибку: Люди, хотя и живут намного меньше кел, намного быстрее размножаются, а это означает, что люди угрожают им.
На его родине, в землях Карша и Эндара, разделенных горной системой, покрытой снегом Матерью Орлов, от кел остались главным образом слухи, за немногими оставшимися в основном охотились, и значительно реже относились терпимо — к беловолосой Моргейн хорошо отнеслись Верховные Короли за сто лет до его рождения, зато в его собственное разрушенное время даже коричневые волосы Вейни были слишком светлыми с точки зрения клана Нхи. А в этом месте…
А в этом месте было слишком много кел. Лорды севера время от времени спускаются с гор и убивают некоторых из них, сказал Чи о рейдах на народ холмов. Чтобы доказать то, что они хотят доказать. Кто знает что?
Вейни знал. Он знал и еще много вещей, которые, как он надеялся, не понимали люди вроде Чи. Понимание этих жестоких убийц, взгляд на них с такой точки зрения, которая разрешала ему исследовать мотивы поступков кел — все это казалось Вейни пропастью, отделяющей его от других людей: такая же пропасть разделяет жизнь и смерть. Он и Моргейн знали столько, что все остальные знания казались пылью.
Что с твоим кузеном? — спросил Чи. Но он не мог ответить: этого он не смог бы объяснить никому, кроме того, у кого, как у лорда Гаулта, за человеческими глазами скрывается кел…
… старый кел, — подумал Вейни. Или тяжело раненый или смертельно больной. Кел, который нашел единственный способ победить человечество, при помощи ворот и силы, которая дает им возможность перенести умирающий разум в чужое тело.
Кел
— Лио, — сказал он, — если местные кел используют ворота — что им мешает перемещаться туда, куда они хотят?
— Ничего, — ответила Моргейн, и бросила на него острый быстрый взгляд. — Ты понимаешь — ничего не мешает им. Возможно они знают, что мы здесь, возможно они уже нашли наш след, потому что мы возмутили пространство, пройдя через ворота. И это не самый добродушный народ. Доказательства мы видели. Я расскажу тебе то, что заметила: наш новый друг даже бровью не повел, увидев наших лошадей, снаряжение и то, что мы скачем вместе. Не удивился и тому, что мы вышли из ворот, хотя не знает точно где они находятся. Может быть он не удивился потому, что ничего не знает о воротах, но, поскольку кел в этом мире спокойно входят в ворота и выходят из них, они мастера и в других делах. — Потом она показала на лес вокруг них. — Эти деревья, ты видишь? Такой перекос никак не объяснишь только соседством с воротами. Такое чаще всего бывает, когда ворота выбрасывают из себя слишком много энергии. То есть работают не слишком хорошо. Но то, что кел не в состоянии исправить это, не означает, что они не используют их.
Не самая успокаивающая мысль. — Тогда они могут отправиться вслед за нами.
— Если то, во что верит наш новый друг — правда, то да, могут. А если, случайно, кто-нибудь из Манта или Теджоса охранял ворота, когда мы выходили из них, они уже знают, что ими воспользовались.
Вейни бросил резкий взгляд на человека, спящего на солнце, и его охватила паника.
Это был проводник, которому он не доверял, дополнительная ноша, из-за которой лошади будут двигаться медленнее. Проще всего бросить его здесь, а самим довериться скорости, помня, что человек хромает на одну ногу и не в состоянии бежать.
— Да, будь уверена, охранял. Волки.
В конце концов боль исчезла — вообще все исчезло, кроме ветра и солнца на голой коже, Чи лежал с закрытыми глазами, через веки лилось красное сияние, тепло солнца сменялось холодом ветра, игра природы — такая же неистовая и невообразимая, как его жизнь. Он должен был бы стыдиться своей наготы, но у любого человека, побывавшего в подземельях Гаулта, почти не оставалось стыда. Он должен был бы страдать, но научился наслаждаться мгновениями покоя, даже если они находились между двумя волнами боли, и верить, что еще будут такие передышки — если он сумеет пережить боль между ними.
И вот пришел этот день. С обеих сторон ад. И, тем не менее, это самый лучший день из всех, начиная с ручья Гиллина, и если ад все-таки придет, возможно — только возможно — он будет похож на волны боли, первый намек на порядок в его жизни.
Вот как он теперь разговаривает сам с собой. Возможно там, на верхушке холма, он действительно стал сумасшедшим, разговаривая с волками и зовя их по именам. И все-таки, он уверен, жизнь стала полегче, а завтра будет еще лучше. Он действительно настолько хорошо себя чувствует, что в состоянии планировать на два дня вперед.