Мороженое со вкусом чили
Шрифт:
Я открыла заднюю дверь машины и оторопела. Маленькие черные глаза-пуговки уставились на меня в недоумении. Из пасти вывалилась игрушка и собака, смотрящая прямо в душу, двигала головой то в одну сторону, то в другую. Один раз гавкнул в предвкушении, высунув язык от счастья, а я молилась всем богам от ужаса.
— Соня, это Крендель. Крендель, это Соня, — представил нас Макс сев полубоком, схватившись за руль.
Неуверенно улыбнулась уголками губ и осторожно протянула руку для знакомства. Он с любопытством обнюхивал пальцы и начал их облизывать забавно похрюкивая. Темно-серая шерстка блестела на солнце через окно. Уткнувшись широкой мордочкой, Крендель довольно упал на бок, подставляя пузо, словно я самый надежный человек в его собачьей жизни.
— Он милый, — скривила губы в улыбке, поглаживая
— Запихни лучше в карман, а то боюсь, это милое создание, — сделал кавычки, — может сгрызть твои драгоценные покупки.
— И ты мне говоришь об этом только сейчас? — пробухтела я, аккуратно перекладывая злосчастный бедный пакет в карман подальше от любопытной челюсти.
Крендель с интересом наблюдал за действиями и еще пару раз гавкнул, затем вернулся к игрушке и начал самозабвенно играться с ней. Тихо захлопнув заднюю дверь, я открыла другую и уселась внутрь.
— Куда ты хочешь? — вдруг спросил Громов и внимательно взглянул на меня, стуча пальцами по коленке.
— Ты хотел поговорить. Сам и выбирай, — пожала плечами и положила рюкзак на колени, а сама уставилась в окно.
— Я спрашиваю тебя, Соня. Есть предпочтения? — откинувшись на спинку сиденья, он расслабленно положил ладонь на руль.
— Нет, — довольно резко прервала его попытку вывести на беседу и опять замолчала.
Напряжение в машине затягивалось, будто болотное дно. Мне стало некомфортно, хотя пару минут назад, было легко. И я не смогу объяснить человеку, что все детство и молодость не знала своих желаний, потому что жила жизнью родителей, а не своей.
— Давай так, — потянулся к магнитоле. Включив радио, вырулил колеса джипа и нажал плавно на газ. — Скажи мне, что ты любишь.
Машина тронулась с места, и мы стали выезжать с парковки у торгового центра. Люди бежали кто куда. Часть через пешеходный переход, как только светофор загорелся зеленым человечком, а другие рассаживались по автомобилям, запихивая огромное количество пакетов с продуктами в багажники. Я особо не придавала значению тому, что люблю. За меня всегда решали родители. Выбора как такового то и не было. Мама на ужин придумывала изощренные блюда, вычитанные из рецептов или же просматривала популярные видео на Ютубе. Отец несколько раз ругался с ней и говорил, что хочет обычную домашнюю кухню, а не ресторанные маленькие порции. С тех пор, она плевала на вкусы. А когда он уезжал в командировки, то с любовью прикладывалась больше к бутылке вина, нежели искала способ изменить пищевые привычки или заниматься дочерью. Я привыкла готовить себе первое попавшееся. Самое главное для меня, это не вкус, а лишь бы не помереть от голода. И в моем рационе прибавились баночные картофельные пюре Ролтон, лапша быстрого приготовления или картошка из забегаловки у дома. Когда ночевала у Покровской, то она все время придумывала что-то интересное и необычное, но при этом совершенно не сложное. Единственный минус — это соль. Мне приходилось контролировать процесс готовки, а то иначе отравились бы обе.
— А что ты любишь? — неожиданно поинтересовалась и повернула голову в его сторону.
Бровь Громова приподнялась, но он не оторвал взгляда от дороги, по которой мы ехали. Ловко перестраиваясь между рядами, Макс расслабленно сел в кресле и вел машину одной рукой. Я засмотрелась на его пальцы. Из динамиков зазвучала приятная песня, но никак не могла вспомнить кто поет.
Мужской голос окутывал с головы до ног снежным покровом. На улице опять начался дождь. Тихий, еле слышный с небольшими капельками на окнах. Вслушиваясь в слова, смотрела на дорогу и иногда кидала на Максима заинтересованный взгляд. Вдруг темп ускорился, и он начал неожиданно подпевать певцу. У меня приподнялись брови от удивления, а губы приоткрылись. Насколько красивый у него оказывается голос. Он медленно и тягуче проникал в самое сердце. Местами надрывался под ритм и затихал, где нужно. В какой-то степени показалось, что он забыл обо мне и совершенно никого не видит. И тут неожиданно весь мир растворился. Прикрыв глаза, сама не заметила, как тихо начала напевать вместе с ним. Душа вырывалась наружу из титановой клетки, в которой меня заперли давным-давно. Наши голоса летели в унисон, создавая некое
— Легче? — спросил Макс и вырулил на правую сторону съезжая с моста. — Ты прекрасно поешь. Не думал, что у тебя настолько легкий и потрясающий тембр.
— Спасибо, — нервно заправила прядь за ухо. — У тебя тоже красивый голос, Максим.
Его комплименты бьют обухом. Еще никто и никогда не говорил мне про голос, кроме матери. Она всячески затыкала уши и ворчала, чтобы я не пела. «Больше похоже на вой течной кошки, чем на пение». С тех пор, ни разу не позволяла себе расслабиться в ее присутствии.
— Просто Макс, хорошо?
Мы подъезжали к какому-то кафе. Нежно мятные стены и яркая вывеска розового, почти кислотного оттенка «Casa Leone». Двери открылись и оттуда выбежали довольные дети вместе с родителями. В ладонях они держали рожки с мороженым различных цветов. Начиная от ярко-красных, заканчивая фиолетовыми, украшенными посыпкой.
— Мороженое? — растерянно на него посмотрела.
— Именно. Я сейчас, а ты пока грейся, — подмигнул Громов и вылез из машины.
Обегая, он с довольным лицом добежал до дверей и пропустил влюбленную парочку вперед, а затем повернулся ко мне, развел руками и скрылся в кафе. Я повернулась полубоком и посмотрела на собаку. Крендель сладко посапывал во сне, что-то явно жуя. Улыбнувшись, достала мобильный и сделала фотографию умилительного момента. И тут до меня дошло происходящее. Я пела. Рядом с ним почувствовала себя снова человеком. Девушкой, которая просто поет, потому что так захотело сердце. Никому не позволяла слушать свой голос. Даже Вике. Она столько раз пыталась позвать меня в караоке, я же отказывалась, потому что ядовитые слова матери вбили во мне комплекс никчемности. Пока ковырялась в своих воспоминаниях, не заметила, как дверь открылась и в салон ввалился мокрый Макс. Его толстовка знатно промокла от дождя. Но он не обратил на это внимания и протянул мне рожок с салфеткой. Несколько ванильных шариков, покрытые шоколадом и чем-то красным.
— Что это? — осторожно приняла угощение.
— А ты попробуй, — усмехнулся он и протянул второй. — Подержи мою порцию. Не против меня покормить в дороге?
— П…Покормить? — я чуть не уронила мороженое вниз и выпучила глаза.
Он совсем офигел?! Меня поражала его наглость и в то же время безобидность.
— Ну да. Мы пока доедем до спокойного места, боюсь, оно растает. Будет обидно, если я не попробую кусочек, — надув губы, развернулся и приобняв подголовник рукой, стал сдавать машиной назад. — И в этом будешь виновата только ты.
— Я? Почему это? — сощурила глаза, ища подвох. — Ты сам купил два рожка, зная, что нам нужно будет отсюда уехать.
— Не будь букой, Вишневская. Ну, покорми несчастного парня, который любит мороженое. Мое бедное сердце не переживет.
— Да ну? — нагло слизнула кусочек со своей порции, блаженно прикрыла глаза и закашлялась от непривычного сочетания сладости и остроты, но послевкусие дало о себе знать трепетным жжением на языке. Я его дразнила. И откуда у меня такая самоуверенность?
— Не мучай меня, — жалобно посмотрел исподлобья, когда мы вернулись на главную дорогу и пришлось смотреть на дорогу, а не на купленную вкусняшку.
— Ну ладно, — я поднесла к его рту рожок и Громов с большим удовольствием откусил смачный кусок.
Желудок ухнулся. Наблюдать за тем, как парень ест из твоих рук, это незабываемое ощущение и картина. Наверно, я забыла, как дышать. Кашлянув, откинулась на сиденье лишь бы больше не приближаться к нему. Опасно.
— Это перец? — уточнила, слизывая шоколадную растопленную глазурь.