Морпех. Дилогия
Шрифт:
Несколько секунд морпех мрачно прикидывал, как его вообще можно нормально заминировать. Лезть внутрь? А стоит ли рисковать? Боковых дверей для мехвода и командира, как на послевоенном советском БТР-152, сумрачный тевтонский гений тут не предусмотрел, значит, либо раскрывать кормовые люки, либо лезть через борт. И так, и так – риск, либо грюкнет бронедверцей, либо его заметит внезапно и не вовремя вышедший из барака фриц. Да и что там внутри-то делать? Наскоро – поскольку времени в обрез – пихать эфку без чеки под водительские педали или сидушку? Тоже, конечно, вариант – несмотря на слабое фугасное действие, «лимонка», как уже говорилось, дает кучу весьма злых осколков, которых наверняка хватит и водиле, и всем оказавшимся рядом камрадам. Да и рулевое управление покорежит, так что без серьезного ремонта
С другой стороны, к чему, собственно, рисковать, ковыряясь внутри, если проблему можно решить и снаружи? Взгляд морпеха скользнул по гусеничной ходовой – ага, именно так. Взведенная противотанковая граната наверняка сработает, когда бронетранспортер тронется с места, и опорные катки прокрутятся хотя бы на пол-оборота. А уж после взрыва полутора кэгэ тротила бронекоробке в любом случае наступит толстый полярный лис, тем более, что тут и бензобак где-то рядом должен располагаться. Плюс – в момент начала движения десант уже наверняка займет свои места, значит, и жертв будет больше: вдруг мехвод решит сначала прогреть движок, полезет за штурвал и подорвется в гордом одиночестве? А так гарантированно всех накроет. Решено, однозначно минируем гусянку, и валим к импровизированной казарме…
Со входом в барак Степан справился даже быстрее, попросту закрепив РПГ снаружи под притолокой, благо подходящее место нашлось. Достаточно начать приоткрывать дверь, как стоящая на боевом взводе двухкилограммовая «консервная банка» ухнет вниз с почти двухметровой высоты, чего однозначно хватит для срабатывания ударного запала мгновенного действия. Ну, если, конечно, тот, кто станет выходит первым, до войны не работал жонглером в цирке, и не исхитрится мягко поймать ее в полете.
Поколебавшись и мысленно обругав себя фраером, которого жадность губит (совершенно идиотская мысль про гипотетического циркового жонглера отчего-то не давала покоя), Алексеев установил на крыльце еще и растяжку из метрового обрезка тонкой стальной проволоки и оборонительной «эфки». Тратить еще одну гранату было откровенно жаль, но старлей убедил себя, что фугасный эффект плюс осколки все-таки лучше, нежели просто большой бабах.
Бросив на дело шаловливых диверсантских ручонок критический взгляд – да, нет, тут все нормально, ни с какой стороны не подкопаешься, – Степан решил дальше не нарываться, испытывая и без того благоволящую к нему судьбу, и немедленно уходить. Что немедленно и проделал, искренне надеясь, что вот прямо сейчас никому из фрицев не придет в голову посетить уличный сортир, тем самым серьезно усложнив жизнь одинокому диверсанту…
Собственно, из самого поселка Алексеев выбраться все-таки успел, благополучно просквозив заранее присмотренными задворками мимо ночных патрулей. К тому моменту, когда далеко за спиной, в районе штабного здания, гулко ухнул мощный взрыв, старлей как раз готовился к последнему рывку через пустынную по предутреннему времени дорогу, ведущую из Глебовки в Абрау-Дюрсо. Небольшая, как показалось на первый взгляд, проблема крылась в том, что именно в этом месте располагался усиленный пулеметом пост, с которого грунтовка неплохо просматривалась в обе стороны метров на триста. Искать другое место было некогда, ловушка могла сработать в любую минуту, и Степан решил рискнуть. Тем более, что караульную службу фрицы тянули ни шатко, ни валко, видимо не особенно опасаясь какой-нибудь неожиданной подляны – над обложенной мешками с песком пулеметной позицией торчала всего одна голова в глубокой каске. Остальные, вероятно, тупо дрыхли.
Между прочим, очень даже зря, поскольку как раз где-то в этих краях уже которые сутки партизанили весьма злые, поскольку взятые с собой боеприпасы и сухпаи заканчивались, а надежды на соединение с озереевским десантом, увы, не оправдались, парашютисты. Которым, как помнилось Алексееву, за несколько недель удалось перебить больше двух сотен немцев и румын, устроить на окрестных дорогах множество успешных засад и даже уничтожить одну тяжелую гаубичную и несколько минометных батарей. Ну, в смысле, еще удастся, поскольку сегодня только седьмое февраля, а последние упоминания о действиях воздушных десантников
Короче говоря, когда Степан уже собирался короткой перебежкой преодолеть десяток метров открытого пространства, гордо именуемого «шоссированной дорогой», в поселке и бабахнуло. Немцы на посту, разумеется, немедленно активизировались – теперь над бруствером торчало уже целых три шлема. Старший лейтенант сдавленно выматерился: ну, вот, все как всегда! Как говаривала покойная бабушка, бедному жениться – ночь коротка: смешно, но смысл этой старой пословицы он окончательно осознал только сейчас. Хоть минутой бы позже, блин, и он бы уже был на той стороне! Но – не срослось. И времени искать другой путь нет: сам ведь приказал бойцам немедленно уходить в случае начала «концерта» в Глебовке! Догоняй их потом по лесу да в темноте… Ладно, план «бэ». Который еще предстоит придумать. Все, придумал, работаем.
Подбираясь со стороны неглубокого кювета к посту, старлей прикинул, что его задумка с сигнальными ракетами, при помощи которых планировалось всполошить фашистов, теперь уже не понадобится – гитлеровцы сами себя разбудили. Теперь главное, чтобы установленные группой Баланела ловушки не подвели и сработали, как задумано. Ловушки не подвели. Спустя примерно минуту – Степан как раз дополз до исходной позиции – рвануло так, что даже нависшие над поселком низкие тучи на несколько секунд подсветило огненными всполохами, сначала от серии взрывов, затем от загоревшегося бензина. Поскольку Алексеев этого ожидал, а вот караульные – нет, у него образовалась серьезная фора аж в несколько секунд, в течение которых гитлеровцы все как один глядели в сторону поселка. Геройствовать и лезть на рожон старлей не стал, поскольку ножом за эту ночь намахался на всю оставшуюся жизнь, тупо забросав пулеметную позицию гранатами, после чего добил уцелевших из автомата.
И пересек, наконец, стоившее ему кучу нервов и зря потерянного времени шоссе, с ходу вломившись в придорожные заросли. Прикрывая лицо выставленным перед собой локтем, несколько минут тупо пер вперед по полого забирающему вверх склону, аккуратно прощупывая подошвами берцев почву – споткнуться о торчащий корень или провалится в какую-нибудь промоину и сломать или даже просто вывихнуть ногу было смерти подобно. Позволить бойцам тащить себя – подвести, а то и вовсе погубить весь отряд, заодно завалив задание. Так что осторожность, и еще раз осторожность. Метров через триста, когда от кажущегося бесконечным подъема сильно закололо в боку и окончательно сбилось дыхание, откуда-то сбоку коротко сверкнул фонарик. Вспышка, пауза, вспышка, вспышка. Степан резко остановился, пытаясь отдышаться. Все, дошел, даже с направления практически не сбился. Условный сигнал верный, оговоренный перед операцией. Свои!..
****
– Здоров, командир, что так долго? – не слишком успешно маскируя деланным равнодушием радость, осведомился встретивший старшего лейтенанта старшина. – Двигай за мной, мы вона там укрылись, в овражке. На дороге гранаты рвались, автомат стрелял – твоих рук дело?
– Моих, чьих же еще? – устало кивнул Степан, хоть повернувшийся к нему спиной Левчук и не мог этого видеть. – Обосновались там одни деятели, еще и с пулеметом, мешали спокойно дорогу перейти. Пришлось обидеть немного.
– Справился? – судя по тону, Семен Ильич привычно ухмылялся в усы.
– Нет, блин, за собой притащил! Левчук, кончай попусту языком молоть, рассказывай! Наши все целы? Пленный что?
– Да целы, целы, ни у кого ни царапины. И румун тоже живехонек, чего ему сделается, вражине? Всю дорогу топал, как заведенный, только зыркал зло. Ну, да мне на его зырканье, сам понимаешь, плюнуть да растереть.
– Интересно, как там в Глебовке вышло? Хоть не зря мы почти весь тротил растратили?