Морриган. Отраженье кривых зеркал

Герцен Кармаль

Пусть магия, сделавшая из него берсерка, и дала сбой в виде весьма своеобразной и агрессивной реакции на простое прикосновение, но в остальном она даровала ему сплошные преимущества. Скорость, молниеносная реакция, вложенная в удар сила. Морриган чувствовала себя куклой для битья или тем же иллюзорным манекеном, за тренировкой с которым она и застала Дэмьена полчаса назад. Он практически не давал ей возможности нападать – только защищаться.

Но Морриган не была бы собой, если бы так легко опускала руки. Она лишь сделала вид, что сдалась,

защищая лицо в попытке берсерка прорвать блок, но не выказывая желания нападать самой, а когда он расслабился и потерял бдительность – рано или поздно это случается со всеми самоуверенными мужчинами, Морриган бросилась в атаку. Удар коленом в пах, локтем в лицо, подсечка – и Дэмьен рухнул у ее ног.

Морриган сидела на нем сверху, шутливо прижимая к его шее только что сотканный из иллюзии кинжал.

– Ты побежден.

– Я поддавался.

– Неправда, это была честная борьба. Просто признайся, что впервые в жизни девушка одержала над тобой вверх.

Дэмьен схватил ее за талию и с легкостью, словно она была пушинкой, скинул на пол. Начал подниматься, но Морриган, не желая мириться с таким положением вещей, в отчаянной попытке реабилитироваться схватила его за руку и увлекла за собой. Расхохоталась, но смех затих, как только она осознала двойственность ситуации. Опираясь обеими руками о пол, Дэмьен нависал над ней. Его лицо было в дюйме от ее лица, а дыхание щекотало щеку.

Глаза берсерка вспыхнули. Не яростью – желанием. Острым, неудержимым. В какой-то момент ей показалось, что он действительно хочет ее поцеловать. И в миг, когда стала очевидной невероятная истина – одинокая волчица Морриган Блэр была совсем не против поцелуя татуированного отступника, знакомство с которым началось со взаимного неприятия, – Дэмьен Чейз рывком поднялся, словно воздвигая между ними невидимый барьер. Протянул руку, которую Морриган приняла с ехидными словами: «А мне точно ничего за это не будет»?

Неловкая пауза, взгляды, которые старательно не пересекались. Казалось, Дэмьен переступил некую черту и теперь корил себя за это. Но вместе с тем, Морриган готова была поклясться, что он жаждал этого поцелуя не меньше, чем она сама.

Но у реакции Дэмьена была и положительная сторона: она охладила пыл Морриган и развеяла романтический флер в ее голове, возвращая рассудку ясность. Очень вовремя она вспомнила, зачем вообще искала встречи с Дэмьеном, даже не предполагая ее финал.

– Что ты знаешь об Агнес Фитцджеральд? – невозмутимо спросила она, стряхивая с кожаных брюк несуществующие пылинки.

– А почему тебя вообще интересует убитая королева Пропасти? – Дэмьен был и удивлен, и рад перемене темы.

Морриган вздохнула.

– Помнишь, ты говорил, что я представляю опасность для Пропасти. Так вот ты был, кажется, прав.

– Таак… давай, выкладывай.

Она рассказала ему все без утайки, закончив словами:

– Мне нужно знать, зачем духу зеркала потребовалось убивать королевскую семью? Простые ли

это политические игры или же у убийцы были иные на то причины?

Дэмьен покачал головой, всем своим видом выказывая неодобрение.

– Брось, – не выдержала Морриган. – Ты не можешь меня осуждать. Я и подумать не могла, что зеркальник увяжется за мной в Пропасть.

– Поверю на слово, – сухо отозвался Дэмьен. – Мне нет дела до семьи Фитцджеральд – смерть Агнес дала Доминику, как и всем остальным, шанс побороться за титул короля города. Но я дал обязательство защищать Дом О`Флаэрти, и намерен следовать своему слову до конца. И если убийца вознамерился перебить всех претендентов на трон…

– Так помоги мне разобраться и поймать его, – отчеканила Морриган. – И тогда этого не случится.

– Ладно. Агнес Фитцджеральд… Деспотична, властна. Всегда жестоко подавляла малейшие беспорядки и наказывала виновных – однажды вырезала всю семью за неподчинение ей. Королевой Пропасти она стала в двадцать лет, после смерти матери. Агнес сочли легкой добычей, но ей удалось удержать престол в течении долгих четырех лет. Затем убили ее младшего брата. Как выяснилось несколько лет спустя, тогда ей удалось спастись: она подстроила свою смерть, надела на себя маску и добровольно стала изгнанницей.

– Зачем? – поразилась Морриган.

– Чтобы находиться рядом со своими врагами, оставаясь ими незамеченной, и понемногу выведывать их тайны. Судя по всему, именно тогда она и стала веретницей, заключив договор с демоном. Накопив достаточно сил, она вырезала выгнавший ее с престола Дом подчистую, убив даже детей. А после, сговорившись с кладбищенской ведьмой, привязала к себе ближайшего сильного союзника из Дома Фитцджеральд – приворотом «до гроба».

Морриган понимающе кивнула. Кладбищенские ведьмы делали самые сильные – вернее сказать, смертоносные привороты.

– У Теодора Фитцджеральда были деньги, у Агнес – сила веретницы. С ее помощью он стал королем города, но долго не протянул, хоть был и младше Агнес. Она же родила от него дочерей-погодок. Теодор умер, как только на свет появилась третья дочь – поговаривают, приворот кладбищенской ведьмы выпил из него все силы. А еще поговаривают, что Агнес Фитцджеральд просто-напросто избавилась от супруга, как только получила желаемое. Снова на престол она взошла в тридцать один год, и была бессменной королевой… вплоть до недавнего времени.

– Вторая дочь, – поправила Морриган Дэмьяна.

– Что? – не понял он.

– Ты сказал, что Теодор Фитцджеральд умер, когда на свет появилась его третья дочь. Я так понимаю, ты имел в виду вторую – младшую дочь Агнес Оливию?

– У Агнес Фитцджеральд три дочери, и Оливия – средняя.

Морриган замотала головой.

– Подожди, я уже ничего не понимаю. Целительница Дома Фитцджеральд, Доминик и все остальные упоминали о двух дочерях – Оливии и Линн. Да и сама Оливия и словом не обмолвилась о младшей сестре.