Морская дорога
Шрифт:
— Гудрид, ступай назад, жди в хижине.
Я не стала перечить, а отошла на десять шагов и остановилась. Карлсефни не взглянул на меня, я же не собиралась повиноваться ему, для меня казалось гораздо хуже сидеть в неведении. Наши люди возвращались на берег с оружием и щитами. Лишь Карлсефни и Снорри всё ещё стояли безоружными. Первая кожаная лодка коснулась песка в волнах прибоя, остальные подошли следом.
— Стойте!
Наши люди, повинуясь приказу, выстроились позади, сжимая мечи и держа круглые щиты. Карлсефни, хлопнув по плечу Снорри, отправился вместе с ним через дюны на берег, разведя пустые руки в стороны, показывая, что не вооружены.
Люди с коричневой кожей миновали прибой и остановились на берегу. В каждой лодке осталось по одному человеку, удерживающему её на плаву. Опустевшие лодки подпрыгивали на волнах прибоя, казалось, они почти ничего не весят. Я стояла и наблюдала, готовая бежать назад и спрятать сына, если начнётся стычка. Скреллинги ниже ростом наших мужчин, а ещё
Скреллинги стояли и смотрели на двоих северян. Они огляделись по сторонам, взглянули на остальных наших, стоящих поодаль с обнажёнными мечами, за их спинами высились дюны. Затем один из скреллингов повторил жест Карлсефни и широко развёл руки ладонями наружу. Он шагнул вперёд и остановился на расстоянии длины двух мечей от Карлсефни и Снорри. Я не расслышала, но заметила, что он заговорил. Затем Карлсефни помотал головой. Скреллинг заговорил снова и Карлсефни что-то ответил. Коричневый человек принялся жестикулировать и повысил голос, так что я услышала его голос. Это был человеческий голос, но я ничего не разобрала. Затем я услышала ответ Карлсефни: "Я не понимаю. Ты говоришь по-исландски? Я не понимаю".
Казалось, они одновременно уступили друг другу. Карлсефни пожал плечами, и в то же время скреллинг развёл руки в жесте, напоминающем выражение беспомощности, и я думаю, все очень удивились тому, что они вторили друг другу, потому что с обеих сторон послышался смех. После этого показалось, что скреллинги чуть расслабились, они подошли к нашим людям, которые не двигались с места. Дикари не пытались заговорить или потрогать северян, а лишь разглядывали и бормотали что-то друг другу, указывая пальцами. Они не сводили глаз с обнажённых мечей. Наши мужчины настороженно, словно псы, наблюдали за скреллингами, сжимая оружие в руках. Я вдруг осознала, что напряжённо сцепила пальцы, страстно надеясь, что наши мужчины будут держать себя в руках. Я знала, что достаточно одного неловкого движения, чтобы оборвалась туго натянутая нить, ведь норнам нет доверия. Сёстры жаждали битвы, требовали мёртвых, но это были мои соплеменники, и я взмолилась более милосердному Господу, чтобы все они остались живы. Странно вот что, Агнар, я больше сомневалась в своих земляках, я не верила, что скреллинги могут внезапно изменить намерения и напасть. Я ничего не знала о них, но очень хорошо знала наших мужчин, и понимала, что на северян едва ли можно ждать мирного разрешения.
Возможно, скреллинги почувствовали то же самое, потому как один из них внезапно заговорил, и все они разом попятились к лодкам. Прежде чем мы сообразили, что произошло, они снова оказались в лодках. Чужаки заработали странными вёслами, и их флот очень быстро удалился, они достигли мыса, ограничивающего нашу лагуну, и скрылись из вида.
Тебе может показаться это незначительным инцидентом. Кровь не пролилась, никто не пострадал, но эта первая встреча изменила всё, и я думаю, что после этого никто из нас уже не мог спать спокойно, как прежде. Конечно, мы всё время обсуждали этих странных людей, и думаю, все понимали, что ещё увидим их. Снорри хотел поскорее уплыть отсюда, отбросив мысль провести здесь ещё одну зиму. Если бы мы послушали Снорри, то сын был бы жив. Тогда никто не ведал будущего, и все понимали, что случайная смерть может стать благом, спасением от дальнейших страданий. Только судьбе ведомо будущее. Провидение, в которое я верю, тоже кажется мне деспотичным и капризным. Но возможно, когда мы умрём, мы узрим мир глазами богов, и поймём, что и судьба, и провидение на самом деле единое целое.
Конечно же, скреллинги вернулись. После нашей первой встречи, мы выставили наблюдателей, так что их появление обнаружили сразу же, как только дикари обогнули мыс. В этот раз было столько лодок, казалось, море усеяно кусочками древесного угля, а когда скреллинги начали вращать свои цепы-трещотки, поднялся невообразимый шум. Мы подумали, что должно быть, это означает нападение. Наши люди побежали вооружаться, а затем выстроились на вершинах дюн, выжидая. По сравнению с количеством лодок, наших было очень мало, но близился пик прилива, это означало, что, если дело дойдёт до схватки, мы
Мой сын бодрствовал, а я стояла в дверях хижины, держа его на руках. Думаю, Снорри не ощущал моего страха, казалось, он ни о чём не догадывался, мальчик брыкался, пытаясь освободиться и побежать на берег, посмотреть, что там происходит. Я никогда не чувствовала себя настолько уязвимой, зная, что он полностью доверяет мне, ведь я не смогу защитить нас обоих, если наш маленький отряд перебьют. Даже если мне удастся убежать вместе с ним в лес, я не смогу покинуть Винланд, так что лучше погибнуть, чем оказаться на свободе. Я даже не пыталась представить, что будет, если меня схватят. Я слышала множество историй о набегах северян на чужеземцев: сначала убивали детей, насиловали женщин, которых, в конце концов, могли убить или оставить в живых. Именно так вели себя наши мужчины в чужих странах. Я понятия не имела, есть ли в скреллингах хоть что-то человеческое, но знала, что они будут вести себя также. Я носила нож на шнурке на шее и знала, что должна сделать всё что смогу, если придёт роковой день. Я не осмеливалась представить всё это в подробностях. Я ощутила внутри холод и не могла здраво соображать. Руки похолодели и вспотели, я едва удерживала сына. Я сосредоточилась на том, чтобы успокоить его и не дать ему упасть. Когда худшие страхи становятся явью, то действительность начинает больше напоминать сон. Я полагаю, это способ сохранить здравый рассудок — верить в то, что, когда проснёшься, окажешься совсем в другом месте.
Но скреллинги и не думали сражаться. Они вышли на берег, как и раньше, без оружия. Их предводители стояли у подножия дюн и, яростно жестикулируя, заговорили на своём непонятном языке, подзывая наших людей. Остальные за их спинами разгружали лодки. Всё это совсем не напоминало ночной кошмар: холод внутри меня растаял, и лишь тогда я поняла, что моё сердце колотится так сильно, что содрогается всё тело. Я глубоко вздохнула и двинулась вперёд, чтобы лучше видеть. Снорри немного успокоился и, широко раскрыв глаза, с удивлением разглядывал происходящее на берегу. Скреллинги разложили на свой груз на песке и выразительно указывали на товары. Меха. У них были меха, Агнар. Это оказалось так неожиданно, совсем не то, что я ожидала, и я почувствовала, что трясусь, еле сдерживая смех. С трудом мне удалось сглотнуть, чтобы успокоиться и не расхохотаться как дурочка. Эта сцена напомнила мне картину, когда Торстейн вернулся с охоты и сложил свои трофеи у ног моего отца. Там были оленьи шкуры, тюленьи кожи, огромные бурые медвежьи шкуры, волчьи и лисьи шкурки, и ещё какие-то меха, странного, незнакомого мне зверя. Позже, уже в Норвегии я узнала, что этот зверь чем-то напоминал кошку, но тогда я ничего не знала об этом животном. Меха выглядели так богато, так необычно и нелепо, разложенные на берегу дикой страны, лежащей за пределами мира. Вдруг я поймала себя на мысли, что уже не думаю о Торстейне, а скорее о торговце Торгейре и его сыне Эйнаре, которые однажды ослепили меня роскошью, показав, какие прекрасные вещицы делают в далёких странах. Тогда всё встало на свои места, будто бы я пробудилась от кошмара. Карлсефни, который, в конце концов, сам был торговцем, тоже всё понял, и тут же убрал меч в ножны, положил щит на песок и развёл руки в жесте, которым он воспользовался в прошлый раз, чтобы успокоить тех дикарей. Затем он спрыгнул с вершины дюн вниз, скользя по осыпающемуся песку, и остался один на один с вождём скреллингов.
После чего события стали развиваться быстрее. Наши люди спрыгивали вниз с дюн, хохоча как ненормальные, радуясь внезапной перемене. Я посмотрела вниз и увидела, как наши и скреллинги смешались друг с другом на песке, светловолосые и чёрные, все одновременно громко говорили и размахивали руками, каждая группа с трудом пыталась безуспешно понять друг друга. Я разобралась в ситуации раньше, чем остальные, потому что стояла в стороне и видела их всех, а любой из наших людей, оказавшись внизу, видел лишь то, что происходило рядом с ним. Скреллинги облепили северян и указывали на мечи, иногда даже пытаясь дотронуться клинка, не подозревая, насколько смертоносно это оружие. Наши люди пытались спрятать мечи, как можно надёжнее укрывая их щитами. Поначалу я подумала, что дикари пытаются убедить убрать оружие. Кое-кто из наших так и поступили, убрав мечи в ножны, но скреллинги хотели совсем другого. Они подступили вплотную и зашумели ещё громче. Один из дикарей схватился за ножны на поясе Торбранда и потянул к себе. Торбранд грубо оттолкнул его. Обе стороны закричали, началась потасовка. Торбранд снова обнажил свой меч. Я закричала: "Торфинн!", напугав криком ребёнка, так что Снорри подпрыгнул у меня на руках.
Карлсефни обернулся.
— Гудрид! Назад! Немедленно возвращайся!
— Ты не видишь! — Прокричала я ему. — Мечи! Они хотят ваши мечи!
Он оглянулся по сторонам и сразу же понял, о чём я. Он колебался, но я всё видела, а он нет, и, благодаря этому, соображала быстрее.
— Торфинн!
Карлсефни поднял взгляд, и я сказала ему, что нужно делать.
— Что-нибудь другое! Предложи что-то другое! Быстрей!
Увидев, что до него дошло, я всё же оказалась быстрее. В конце концов, у нас не было с собой почти никаких товаров, а я заметила, что они одеты в шкуры, будто дикие звери.