Морская инквизиция: Штормовой предел
Шрифт:
– Себастьян, ты просто гений!
– Да, я знаю, я такой. Я тебе помог советом, помоги и ты мне эту девицу охмурить.
– А как?
– Будешь говорить ей, что я очень заботливый, сильный маг, но тут ты не соврёшь. Я имею в виду, что я сильный маг. Ещё очень нежный и романтичный, ну и прочую чепуху, что нравится глупым девицам. Романтика там всякая. Ты же знаешь, я и на мандолине могу сыграть и пою хорошо. Помню, Жанетт такая была недотрога, но песня Вальтера фон Фогервельде её «сломала», и она подарила мне поистине самую жаркую ночь любви.
–
– Потом были ещё десятки ночей, потом у неё стал расти живот, и нам пришлось расстаться.
– И что дальше, она же была дворянка?
– Да, дочь одного безвестного идальго. Она родила, а потом бросилась с моста в реку, бедняжка.
– А ребёнок?
– Ребёнка по просьбе моего отца забрали кармелитки в свой монастырь, хорошо, что родилась девочка, с мальчиком было бы сложнее. Пришлось бы пристраивать к крестьянам.
– А её отец?
– Я не знаю, что с ним. Зачем мне знать что-либо о том, кто мне не интересен. Убили, вроде бы, в какой-то пьяной драке, что организовал мой отец.
– Ммм.
– Да ладно, ты понял, что должен делать?
– Да.
– Смотри же, девица должна меня полюбить чистой и искренней любовью, иначе ничего не получится. Такое условие соглашения между моим родителем и её папашкой. Тебе, как лучшем другу, я доверяю. Ну, а если ты проболтаешься, сам понимаешь, ты вассал моего отца, а я его старший сын.
– Да, я всё сделаю, как ты сказал, Себастьян.
– Вот и отлично! – и Себастьян фон Крацлау, старший сын герцога Фридриха фон Крацлау, владельца Брно и наместника всей Южной Моравии, удалился к себе в комнаты.
Пьер фон Врошек только пожал плечами и отправился к себе, слегка покачивая головой, его Сюзанна ни в какое сравнение с этой испанской не шла. Но у богатых свои причуды. Интриги, подковерная борьба за сферы влияния, непонятные со стороны договоры между, казалось бы, далёкими и разными людьми. Ему это сложно было понять, да и не нужно, собственно.
Мерседес же, даже не догадываясь о состоявшемся разговоре, продолжая идти вслед за слугой, пока они не попали в просторное помещение. Яркий свет, пробиваясь через узкие витражные стёкла, освещал несколько столов, скамеек и стульев, хаотично расставленных в зале.
За столом сидели уже ранее знакомые ей мужчина и женщина, которые и направляли её в этот отряд.
– А вот и де Сильва. Мы с нетерпением вас ждём, сеньорита, – проговорил мужчина. – Наконец у нас появился сильный маг огня. Теперь стоит испробовать вас в деле, красавица. Несомненно, вы сможете нас удивить.
Мерседес зарделась ярким румянцем от лестной похвалы.
– Да, – подтвердила и женщина. – Мы вас давно ждём. Осталось подождать ещё двух человек, и отряд может выдвигаться к границе с Францией. Всего вас будет десять магов. Три девушки и семь парней. Парни все предупреждены о корректном поведении с девушками, так что вы можете не волноваться, ваша честь дворянки и честь девушки не пострадает ни при каких обстоятельствах.
Что касается сражений, то вы будете работать позади остальных магов
– Да, сеньора, я буду готовиться, спасибо за предупреждение.
– Хорошо, – мягко улыбнулась магесса. – Вы можете проследовать в свои комнаты, приятного отдыха.
– Спасибо, сеньорита, – и Мерседес вышла, направившись вслед за слугой. Всё прошло гораздо проще, чем она предполагала, и впереди её ждало просто море приключений. Даже у Эрнандо столько не было. Вспомнив о море, она вспомнила и о Гарсии. Сразу накатило чувство грусти и вины перед ним. Чтобы подавить его, она сосредоточилась на настоящем, но всё равно она хорошо понимала, что невольно причинила ему боль. Сердце яростно заскребли несносные кошки.
«Ну и что? Я же не виновата, что меня выбрал сам король. Гарсия любит, значит, подождёт!» – думала она. Но червячок сомнения продолжал прогрызать её девичье сердце. Она ведь не кривила душой, когда говорила Гарсии, что тоже любит его.
Её всегда привлекала в нём какая-то открытость, простота поступков, надёжность и запредельное спокойствие в опасных ситуациях. Любой испанец реагировал бы нервно и эмоционально, а у Гарсии всё как-то получалось по-другому.
С самого первого раза, когда она увидела его, измождённым и несчастным, её поразило его поведение. Он ничего не просил и не требовал, да и потом тоже. Она же совсем не такая, она пылкая, как огонь, а он спокоен и неумолим, как вода, капля за каплей разбивающая камень.
Ей хотелось оторваться от него и порвать с ним, не вспоминать никогда, не думать о нём по ночам и не плакать из-за этого в подушку, заливая пух и перья горькими девичьими слезами.
Иногда ей это удавалось, иногда нет. Обидевшись на него, она постаралась выбросить его из памяти, когда он закончил академию и уехал. Но он вернулся и вернулся не просто так, а в ореоле славы. И всё, она ничего не могла с собой поделать. Ни уговоры отца, ни увещевания матери, ни насмешки старшей сестры, не могли отвратить её от неизбежного.
Она хотела быть с ним и всё! Она так решила, она чувствовала, что это единственное правильное решение. Более того, ей однажды приснился сон, в котором её давно умершая бабушка, которую Мерседес едва знала, сказала всего лишь одну фразу: «Ты полюбишь один раз. Всего лишь один раз. Он моряк и ты его знаешь с детства. Если предашь свою любовь, счастья в жизни не найдёшь». Взмахнув чёрным, как ночь, платком, она окуталась дымкой. А Мерседес проснулась вся в поту.
Ночь была тогда тёплой, но не душной. Прошептав три раза молитву пресвятой Деве Марии и перекрестившись несчётное количество раз, она с трудом заснула. Утром приснившейся ей сон предстал перед глазами, словно наяву, и долго ещё слова её престарелой родственницы звенели в ушах комариным звоном.