Морская политика России 80-х годов XIX века

Кондратенко Роберт Владимирович

Составленная во французском городе Люшоне, где адмирал залечивал сломанную ногу, записка обращала внимание читателя на бурный рост германского флота, который уже в 1866 году, во время очередного Критского восстания, сумел выслать в Средиземное море отряд из четырех броненосцев, тогда как Россию представлял один фрегат «Петропавловск». Заметив, что с тех пор положение не улучшилось, С.С. Лесовский сетовал на слабость отечественных морских сил, лишенных возможности играть подобающую роль в решении «на водах Средиземного моря разных международных вопросов». Обратившись к положению на Балтике, бывший управляющий министерством указал на опасность, при разрыве с Германией, высадки ею десанта в Финляндию, что угрожало российским войскам войной на два фронта. Причем, в случае успеха Германия приобретала морские базы у ворот Кронштадта и Петербурга. Но и без такой высадки господство кайзеровского флота позволяло обеспечить снабжение наступающей германской армии по морю, не отвлекая железные дороги от переброски подкреплений.

Без каких-либо

комментариев согласившись с предлагаемым А.А. Пещуровым составом сил на Черном море, адмирал затронул положение на Дальнем Востоке. Считая, что Японию поразил финансовый кризис, чреватый политической смутой и отвлекающий эту страну от усиления своего флота, он высказал уверенность в том, что Китай, все «партии» которого сходятся в «непримиримой ненависти и презрении к европейцам», опаснее, так как ради достижения самостоятельности не остановится перед расходами на вооружение. Коснувшись крейсерской войны, С.С. Лесовский сослался на вышедшую во Франции в 1875 году книгу П. Дизлера, писавшего о наилучших типах крейсеров 1-го и 2-го ранга вполне в духе теории, воспринятой и Константином Николаевичем, стремившимся сочетать дорогостоящие полуброненосные фрегаты с дешевыми клиперами [193] .

193

РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4103. Л. 169–172.

Позиция С.С. Лесовского была близка многим членам комиссии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что несмотря на известное мнение императора о необходимости отдать предпочтение развитию Черноморского флота они основное внимание уделили Балтике и крейсерам, посвятив им четыре заседания из пяти: 20 и 27 ноября, 1 и отчасти 8 декабря. Решения комиссии были сформулированы следующим образом: «Наш Балтийский броненосный мореходный флот должен состоять из броненосцев, без разделения их на ранги и категории, но одинаково пригодных как для плавания в Балтике и европейских морях, так и для посылки в отдаленные моря по разным назначениям. При сооружении наших мореходных броненосцев следует пользоваться уже готовыми и испытанными типами, обладающими хорошими морскими качествами, но совершенствуя их постепенно и соответственно дальнейшему развитию разных отраслей военно-морского дела и техники.

Несмотря на обширные планы создания броненосного флота, «Петр Великий» в течение долгого времени оставался сильнейшим броненосцем российского флота

Броненосцы эти надо строить не как единичные суда с огромной наступательной и оборонительной силой и не для исключительных и специальных целей, а чтобы они совмещали в себе по возможности больше таких качеств, какие потребуются по нашим военно-морским стратегическим соображениям. Но во всяком случае углубление их должно быть таково, чтобы они могли проходить Суэцким и Панамским каналами, т. е. не более 26 футов.

При определении же числа и боевой силы мореходных броненосцев для Балтики следует руководствоваться тем же масштабом, какой принят за основание соображений в записке управляющего Морским министерством, т. е. по сравнению числа орудий больших калибров на наших броненосцах и на судах соседних государств, при чем число орудий в башнях принято считать вдвое» [194] .

Легко понять, что отразившиеся в журнале заседания принципы развития ударного ядра флота исключали дальнейшее увлечение «поповками», изъяны конструкции которых вполне выяснились во время перехода из Англии в Севастополь императорской яхты «Ливадия», получившей серьезные повреждения днища во время шторма 9 октября 1881 года [195] . Большинство адмиралов предпочло не транжирить и без того ограниченных средств ради явно сомнительных экспериментов, а пустить их на создание достаточно гибкого, универсального инструмента для решения широкого круга военных и политических задач.

194

РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4110. Л. 55, 56.

195

Андриенко В.Г.Круглые суда адмирала Попова. СПб., 1994. С. ЗЗ, 34.

Императорская яхта «Ливадия», авария которой положила конец экспериментам с круглыми судами

Признав необходимость, «в стратегическом отношении, иметь на Балтике первоклассный передовой порт, откуда можно было бы во всякое время года выслать в открытое море наш боевой мореходный флот», комиссия по финансовым соображениям отложила его устройство на будущее и ограничилась выбором станции (пункта базирования). Отказавшись от Либавы, Виндавы и Моонзунда,

главным образом из-за их мелководности, она постановила: «Балтийский порт приспособить, но без фортификационных укреплений, как зимнюю станцию, со всеми необходимыми портовыми учреждениями, только для временной зимней стоянки совершенно готовых к бою мореходных военных судов, для высылки их по назначению во всякое время года» [196] . Решено было также оборудовать для зимовки нескольких кораблей и в качестве «оперативного базиса в военное время» Свеаборгский порт.

196

РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4110. Л. 74–76.

Обратившись к крейсерской войне, адмиралы отметили «особенную трудность» успешного ее ведения Россией, «пока не имеющей в отдаленных морях ни колоний, ни портов, ни других безопасных убежищ, столь необходимых для крейсеров в смысле опорных пунктов, на случай весьма возможных исправлений, а также для снабжения их топливом и провизией, и наконец для освежения судовых команд. Кроме того, трудность задачи крейсерской войны для России с неприятелем, обладающим более сильным военным флотом и связанным с другими государствами более обширными интересами морской торговли, будет еще осложняться строгим нейтралитетом дружественных для России держав». Однако указав на эти весьма серьезные, едва ли преодолимые и в будущем препятствия, они все же утверждали: «Принимая во внимание географическое положение двух главных наших морей — Балтийского и Черного, которые кроме своей замкнутости, зависящей или от сил неприятеля, или от усмотрения соседних государств, закрываются еще самой природой, по климатическим условиям, вследствие более или менее продолжительного замерзания наших портов в Балтике, Комиссия единогласно признала, что при таких неблагоприятных … обстоятельствах для действий нашего флота в своих внутренних водах, крейсерская война в открытых морях представляется для России почти единственным и весьма сильным средством для нанесения во время войны существенного вреда торговым интересам неприятеля, обладающего более или менее значительным коммерческим флотом, при чем комиссией было обращено большое внимание на необходимость надлежащей фортификационной защиты Владивостока и обеспечения его хорошими путями сообщения с Сибирью, как единственного пока нашего порта в Тихом океане, который в военное время может служить хотя и отдаленным опорным пунктом для наших крейсеров» [197] .

197

Там же. Л. 63 об — 64 об.

Черноморскому флоту было посвящено заседание 4 декабря. Журнал его весьма лаконичен, несмотря на оживленные прения, развернувшиеся в действительности между оппонентами А.А. Попова и самим адмиралом по поводу строительства броненосцев его конструкции [198] .

Однако отредактированный А.А. Пещуровым текст журнала сообщает лишь, что комиссия согласилась с положениями записки от 26 апреля и постановлением Особого совещания 21 августа, указав на непременное условие — содержать в Черном море броненосцы «самого сильного типа». Впервые, хотя и очень неопределенно, упоминались транспорты, приспособленные для перевозки десантной бригады с артиллерией и кавалерией.

198

РГАВМФ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 40. Л. 260; Ф. 26. Оп. 1. Д. 21. Л. 90, 91.

Сохранившиеся в фондах РГАВМФ замечания И.А. Шестакова, Г.И. Бутакова и А.А. Попова по поводу работы комиссии позволяют представить, насколько упорной была борьба между ними на заседаниях. С обеих сторон раздавалась довольно жесткая критика, не выходившая, впрочем, за рамки отдельных вопросов судостроения и стратегии. Нельзя сказать, что все предложения А.А. Попова отвергались. Так, судя по всему, именно благодаря его инициативе в журналы № 2 и № 5 внесли постановление о соединении Владивостока с Сибирью хорошими путями сообщения.

Впрочем, трудно судить о том, в какой мере эта мысль принадлежит самому адмиралу. Незадолго до начала заседаний он получил письмо от М.И. Кази, с которым был дружен. Выехавший перед тем в Монтрё к больной жене, Кази 4/16 октября 1881 года поделился с ним впечатлениями от брошюры с отзывами семи адмиралов на записку А.А. Пещурова и между прочим заметил, что «только развитием наших военно-морских сил на Тихом океане мы можем влиять нашим флотом на разрешение наших политических задач в Европе, я даже думаю, что мы не можем считать себя утвердившимися на Тихом океане, какие бы мы не сделали там затраты, пока мы не соединим нашего тихоокеанского побережья с Россией железной дорогой через Сибирь. Эта железная дорога, как бы дорого она ни стоила, необходима для возвышения экономического значения Сибири и для нашего политического значения в Европе и на Дальнем Востоке» [199] .

199

РГАВМФ. Ф. 224. Оп. 1. Д. 387. Л. 42.