Морская тайна (ил. Л.Смехова)
Шрифт:
– Перед вами командование крейсера, - сказал морякам начальник конвоя, показывая на свисавшие с потолка флаги.
– Вам предлагается подробнейшим образом осветить обстоятельства побега штурмана Головина.
Пленники молчали.
– Советские моряки, - жестко проговорил Алендорф, - я уполномочен предупредить вас: по военным законам, которые должны быть для вас священны, в случае отказа отвечать вы подвергаетесь смертной казни. Отвечайте, боцман Бакута! Отвечайте, матрос Мурашев!
– Не знаю, - пожал плечами Андрей.
– Нам ничего не известно.
Алендорф перевел его слова судьям,
– Фрейлейн Нина, что вам известно?
– спросил Алендорф.
– Ничего…
– Когда вашу каюту стал посещать Накамура?
– Намерены ли вы, боцман Бакута, что-либо разъяснить суду?
– Поговорить можно, - согласился боцман.
– Если хотите, могу высказаться.
– Говорите. Старайтесь изъясняться короче.
– Хорошо, что предупредили, - заметил боцман, - иначе я могу говорить трое суток без еды. Так вот что вам скажет Бакута. Плаваю я с пятнадцати лет. Подсчитайте: выходит - плаваю без двух годов сорок лет. За свою жизнь я знал Романовых, князей, баронов, пароходчиков, адмиралов и генералов…
– Подсудимый Бакута, вы уклоняетесь от прямого ответа.
– Вовсе нет. Я только хочу узнать от вас, как вы думаете: если я не боялся самодержавия, стану ли я бояться этих…
– Остерегайтесь, подсудимый. Перед вами командир крейсера и высшие чины командного состава…
– Так я же и говорю, - удивился боцман, - я и вспоминаю про могущественных адмиралов, генералов, перед которыми я никогда не трусил.
– Как старому моряку, - прервал Алендорф, - вам бы следовало помнить, что именно ваших адмиралов и генералов разбили японцы.
– Нет, не японцы, - спокойно возразил Бакута, - а мы всем народом нашим разбили своих адмиралов, генералов и офицеров, потом мы разгромили на Дальнем Востоке японцев, на Западе…
– В последний раз предупреждаю: говорите о сути дела.
– Только о сути и говорю. Мало ли кого мы разгромили! А сейчас мы, советские моряки, бессовестно захвачены в неволю и закованы в цепи. Но мы не одиноки. На родине у нас - великая армия, авиация, артиллерия, танки, броневики. Попробуйте сунуться туда - наломают шею, вы это знаете лучше меня. А тут нас трое, и мы в цепях. Если вы не трусы, снимите наручники, и я без авиации покажу вам…
– Замолчите! Суд немедленно прекратит разбор дела, если вы все трое не заявите о своей готовности признаться.
– Кончайте!
– неожиданно выступив вперед, запальчиво воскликнул Андрей.
– Вы ничего не добьетесь. Знайте, мы помогли бежать штурману…
– Молодец, Андрей!
– восторженно сказал боцман.
– Трави на полный ход…
– Последнее слово, - поднял руку Алендорф.
– Фрейлейн Нина, к вам, как к женщине, командование отнесется со справедливой благосклонностью. Советую вам…
– Нечего мне советовать, - спокойно заявила Нина.
– Товарищи высказались. Я так не умею, как боцман, но я… не побоюсь и умру, как и мои товарищи. Не тратьте время!
Помрачневший Алендорф отошел к столу и через минуту, не глядя на пленников, объявил:
–
Глава шестнадцатая.
НАКАНУНЕ СМЕРТИ
Караул на этот раз состоял не менее чем из десяти солдат. Но это была излишняя предосторожность. Пленники шли, погруженные в свои думы, а Бакута, словно забыв про приговор, вспоминал свою речь. Она ему очень нравилась, и он с нетерпением мечтал о том, как бы скорей вернуться в каюту и узнать, какое впечатление произвела она на друзей.
Приговоренные к смерти моряки очутились в непроницаемой темноте. Когда вдали затихли медленные шаги солдат, боцман заговорил вне себя от нетерпения:
– Ну, что скажете? Какую я речь отгремел?!
– Очень хорошо!
– в один голос отвечали Нина и Андрей.
– Хорошая речь.
– Мало сказать - хорошая, - гордо поправил Бакута, - первокласснейшая речь. Этак кто-нибудь и в самом деле поверит, что я малограмотный. А вот, как видите, в этой речи я им преподал и историю, и географию, и про династию Романовых, и про адмиралов и генералов. Прошу заметить, - строго подчеркнул боцман, - до всего этого Бакута дошел своим умом. Что правда, то правда - университетов я не кончал. Жаль, - вздохнул боцман, - жаль одного: что такую чудесную речь нельзя пропечатать в газетах.
Боцман уселся удобней и уже хотел было приступить к более подробному разбору своего выступления, как у дверей раздались чьи-то шаги. Бакута замолк, но в каюту никто не вошел. Лишь за стеной, выходившей в коридор, раздался звук, какой издают, опускаясь, железные шторы в витринах магазинов.
– Удивительно, - минутой позже чуть слышно произнес Андрей, - этого никогда не бывало. Воздуху нет… Нечем дышать.
– Может быть, - рассудил боцман, - они нас хотят задушить. Веревки жалко…
Внезапно боцман вспомнил утреннее посещение Накамуры. Он рассказал о нем друзьям и бодро закончил:
– Уверяю вас, штурман недаром ушел. Верьте, что нам не дадут пропасть.
– Боцман, - с грустью откликнулся Андрей, - вы должны меня простить за утренние мои слова…
– Молодой ты, - благодушно успокоил его Бакута.
– Может быть, и я в твои годы на твоем месте… Да что говорить! Штурман Головин - настоящий советский моряк, он не продаст.
Прошло около часа. С каждой минутой дышать становилось труднее. Моряки уже не разговаривали, они лежали скорчившись на полу.
Через полчаса Нина и Андрей потеряли сознание.
– Душат, мерзавцы, - хрипел Бакута, - душат, как мышей… Проклятые… Прощайте, друзья!
– крикнул он, разрывая на себе рубашку.
Вдруг резко прогремел засов. Дверь распахнулась. Волна воздуха ворвалась в каюту. В дверях стоял Алендорф, раскачивая над головой фонарь и сумрачно глядя на распростертые у коек тела. В каюту торопливо вошел человек с ручным саквояжем и опустился возле Нины и Андрея.
– Благодарите небо, - угрюмо сказал Алендорф, - если… если вы верите в чудеса…
В следующую минуту в каюту принесли баллон с кислородом и врач произвел молодым морякам искусственное дыхание. Заслышав стоны Нины и Андрея, Алендорф облегченно вздохнул, сел на койку и расхохотался.