Морская ведьма
Шрифт:
А это означало, что его ждут новые неприятности и осложнения.
Жилище Брюса Уиттэкера высилось на скалистом утесе над мысом подобно островному коттеджу, выросшему на стероидах. Калеб припарковался в самом начале подъездной аллеи, обратив внимание на внедорожник «лексус» последней модели, стоявший под навесом, и на опущенные в середине дня жалюзи на окнах.
Большую часть того, что необходимо было знать, чтобы оставаться шефом полиции городка и охранять покой его жителей, Калеб узнавал за чашкой утреннего кофе в заведении Антонии или за кружкой пива в гостинице после возвращения рыбацких лодок с ловли. Можно только
Естественно, это не шло ни в какое сравнение с тем, как ему приходилось вербовать агентов или допрашивать подозреваемых в Ираке, надеясь выудить хотя бы крохи информации у насмерть перепутанных жителей.
Единственным недостатком подобного способа получения необходимых сведений было то, что сеть его осведомителей и надежных потенциальных свидетелей в последнее время существенно сократилась. В городе было легче: в каждом районе наличествовали тысячи окон, сотни дверей, десятки прохожих и зевак.
Калеб объехал весь мыс меньше чем за три часа. Добравшись до дома адвоката, он с трудом выбрался из-за руля и заковылял к крыльцу.
«Опять проклятые ступеньки…»
И до сих пор ему не удалось узнать ничего стоящего.
Коттеджей здесь было немного, и все они отстояли на большом расстоянии от океана. Островитяне не строили свои дома на мысу. Да и вообще, почти все они провели вчерашний вечер в школе, на выпускном торжественном собрании. А туристы вообще не заподозрили бы ничего необычного в суете на пляже, пока кто-нибудь из них не получил бы палкой по голове. Так что Уиттэкер, с его видом на мыс и бесконечными жалобами, оставался единственной и последней надеждой Калеба.
Когда Калеб заехал к нему в первый раз, адвокат не открыл двери и не ответил на телефонный звонок. Сверкающий автомобиль, стоявший позади коттеджа, отнюдь не означал, что дома непременно кто-нибудь есть. Остров был невелик, так что пешком можно было добраться куда угодно.
«Под дождем?»
Калеб вновь постучал в дверь.
За свинцовыми переплетами окна мелькнула какая-то тень.
По укоренившейся привычке Калеб шагнул в сторону от двери, локтем коснувшись рукоятки револьвера.
Дверь отворилась. В тени дверного проема возник Уиттэкер, бледный, но чисто выбритый.
— Приношу извинения за беспокойство, — любезно приветствовал его Калеб. — У вас найдется несколько минут свободного времени?
Уиттэкер растерянно заморгал, как если бы дневной свет причинял ему нестерпимую боль.
— Кто-нибудь пострадал?
В голове у Калеба что-то щелкнуло, как предохранитель на пистолете.
— Почему вы спрашиваете об этом?
— Собственно, я… А разве не такой вопрос задают люди, когда ни с того ни с сего у них на пороге в столь неурочный час появляется полиция? — Уиттэкер поморщился. — Прошу меня извинить, но ведь сейчас еще раннее утро, не так ли?
— Сейчас три часа дня, — спокойно ответил Калеб. — Так я могу войти?
— Разумеется. — Уиттэкер отступил
А вот это вряд ли. Снаружи, по крайней мере, серая кровельная дранка и строгая белая отделка выглядели уступкой принятым в Новой Англии требованиям, предъявляемым к внешнему виду дома и чувствительности соседей. Зато открывшееся глазам Калеба помещение ничуть не походило на те, в которых ему доводилось бывать раньше. В одном конце огромного зала, доминируя над окружающей обстановкой, высился массивный камин, сложенный из камня. Другую стену занимал шестифутовый аквариум, в котором резвились яркие рыбки. Расположенные между ними широкие окна с зеркальными стеклами выходили на мыс.
Калеб сунул большие пальцы рук в передние карманы джинсов. Замечательный вид, — заметил он.
— Мне тоже нравится.
— Если только не идет дождь.
— Что вы имеете в виду?
— Вы опустили жалюзи. — Калеб коснулся шнура, управляющего ими. — Вы позволите?
Калеб поднял жалюзи, открывая взору прояснившееся серебристое небо. Со своего места он мог видеть, как деревья и камни отступают от берега под натиском песка и сланцевой глины. На пляж медленно накатывались свинцово-серые волны. Дождь смыл все следы его деятельности на песке сегодня утром. Вместе с желтой полицейской лентой исчезли и обугленные деревяшки от костра.
Но на том месте, где вчера полыхал огонь, на пляже все еще сохранилось большое черное пятно выжженной земли.
Калеб отвернулся от окна.
— По-моему, не стоит отказываться от столь прекрасного зрелища.
— Нынче утром у меня здорово болит — то есть болела — голова. Свет режет мне глаза.
— Сожалею. Скажите, вчера вечером голова у вас тоже болела?
— Собственно говоря, да, болела. К чему эти расспросы, шеф? Я не склонен считать, что вы заглянули сюда только затем, чтобы поинтересоваться моим здоровьем.
— Мне хотелось бы знать, не заметили ли вы вчера вечером необычной суеты и суматохи на пляже.
— Три недели назад вы заявили, что разбираться с подростками и туристами — ваша работа. Или вы с тех пор передумали?
Необходимо сохранять ровные отношения со всеми членами общины, напомнил себе Калеб.
— Почему бы нам не присесть для начала?
Уиттэкер пожал плечами.
— Да ради бога, не стесняйтесь!
И он направился к массивным кожаным диванам.
Калеб с удовлетворенным вздохом опустился на мягкое, глубокое сиденье, вытянув перед собой больную ногу. От диванных подушек исходил приятный аромат древесного дыма и виски.
— Итак, вы не заметили никакого костра?
— Понятия не имею, о чем вы толкуете.
— Быть может, вы смогли бы описать мне свой вчерашний вечер. Вы не станете возражать, если я буду делать пометки?
— Не могу представить, зачем вам может понадобиться запись нашей беседы, но если это поможет… Где-то около шести или шести тридцати я приготовил ужин. Жареная рыба и полента, [14] если вас интересуют такие подробности. Потом вымыл посуду и сидел вот на этом самом месте с книгой и виски, пока не отправился спать.
14
Каша из ячменя или из кукурузной муки, каштанов.