Морская ведьма
Шрифт:
Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы он увидел меня…
Пожалуйста, сделай так, чтобы я успел вернуться вовремя и спасти ее…
Катер замедлил ход, сделал разворот и устремился к причалу.
Калеб шумно выдохнул, испытывая одновременно облегчение и благодарность.
«Спасибо тебе, Господи, спасибо тебе, спасибо…»
Он замер, оборвав себя на полуслове.
Все-таки Господь не ответил на его молитвы.
Потому что за штурвалом катера с застывшей радостной улыбкой на лице и резкими, дергаными движениями робота сидел
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Маргред бездумно смотрела на воду, с журчанием бежавшую вдоль борта, которую резала острым носом лодка. В груди у нее была щемящая пустота, а душу захлестывали эмоции.
Рука Дилана покоилась у нее на плече. Резким движением она стряхнула ее.
— Прошу прощения, — извинился он, и в голосе его прозвучала неловкость. — Я просто хотел утешить тебя.
Она не простила его за то, что он посмел издеваться над своим братом. Или, скорее всего, она так и не простила себя.
— Я не нуждаюсь в твоем утешении, — холодно ответила она. — Все, что мне нужно, это чтобы ты довез меня до берега.
— Пожалуй, мне следовало бы отвезти тебя на Кэйр Субай, — пробормотал Дилан.
— Только попробуй, и я прыгну за борт раньше, чем ты успеешь обрасопить свои паруса, — заявила она.
Он сердито поджал губы.
— Там ты будешь в безопасности.
— Там я очутилась бы в ловушке. Шкуры у меня нет. Я никогда не смогу вернуться в море.
— Тем больше у тебя причин вернуться в Святилище. Без шкуры ты состаришься и умрешь. А при дворе принца тебе, по крайней мере, не грозит старость.
Маргред взглянула на горизонт. День за днем, день за днем, день за днем… С утра до вечера одно и то же, сплошная череда тоскливого времяпрепровождения, сливающаяся в безликую скуку. Зато она никогда не состарится и никогда не умрет.
И больше никогда не увидит Калеба…
Перспектива безрадостной вечности без него простиралась перед нею, как темные, холодные, сырые туннели и коридоры Кэйр Субая. Отдающие гулким эхом. Пустые.
Как и ее жизнь до того, как она встретила его.
Маргред содрогнулась.
— Я предпочту умереть, чем жить без цели или удовольствия. И любви…
— У тебя могут быть дети, — заметил Дилан.
Ох! Маргред даже зажмурилась, настолько ярко ей вдруг представилось, как она держит на руках сына с зелеными глазами Калеба или дочку с его солнечной улыбкой.
Она отрицательно покачала головой.
— Однажды я уже говорила тебе, что у меня нет желания становиться частью программы воспроизводства, за которую ратует принц.
Дилан пристально смотрел на нее, и по выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает.
— Есть и другие кандидаты на роль племенного жеребца.
— Ни один из них меня не вдохновляет. — Она не отрываясь смотрела на пенный след за кормой, который исчезал вдали и вел к острову, где остался
— Он не мой брат. И для тебя он никто. Ты не можешь и дальше постоянно оглядываться назад.
Далеко по правому борту встречным курсом прошла ярко-красная моторная лодка, и сердитое гудение двигателя достигло ушей Маргред.
— Твоя мать никогда не жалела о том, что оставила твоего отца? — спросила вдруг Маргред. — А ты сам никогда не скучал по дому и своей семье?
— Мы селки! — провозгласил Дилан. — Мы никогда и ни о чем не жалеем.
Мы живем в море, свободные и беззаботные…
Именно так все и было на протяжении семисот лет ее существования. Но почему же сейчас она чувствует себя так, словно опасное течение подхватило ее и несет в совершенно другом направлении?
Мысленно она вернулась к Калебу на причале, с руками, сжатыми в кулаки, и потухшими глазами. Она чувствовала его, как боль в сердце, как притяжение луны, вызывающее чередование приливов и отливов, и острое сожаление бурлило и пенилось в ее крови.
— Похоже, я перестала быть селки, — негромко произнесла она.
Дилан нахмурился.
— Если это действительно так, то мой брат преуспел там, где потерпел неудачу демон. Он уничтожил тебя.
Маргред удивленно взглянула на него. В то же время она вполне понимала Дилана. Раньше, весьма возможно, она даже согласилась бы с ним. Селки принадлежали к числу Перворожденных, Бог не зря создал их первыми. Они по всем статьям превосходят людей, которые борются, молятся и умирают.
Тем не менее…
Вот именно, тем не менее.
Ее система верований и ценностей претерпела радикальные изменения. Да и сама она стала другой, как стали другими сухожилия и ткани ее тела, мыслительные процессы мозга, душевные и сердечные порывы. Калеб с помощью некоей странной душевной алхимии изменил ее. Он вдохнул в нее мужество и научил любви.
Потому что она и вправду полюбила его, полюбила отчаянно, всем сердцем. Но она по-прежнему не доверяла ему. Она не верила в него столь безоглядно, как он верил в нее, как принимал и любил ее. Он пытался сказать ей об этом.
Если ты меня любишь, то должна верить мне. Верить нам обоим. Не делай этого в одиночку.
Но она не стала его слушать.
— Калеб не уничтожил меня, — заявила Маргред. — Наоборот, он создал меня заново.
— Он сделал из тебя хуманса, — сплюнул Дилан.
Маргред улыбнулась, и на сердце у нее вдруг стало легко и спокойно.
— Да. Поворачивай лодку. Мы плывем обратно.
Тварь, нацепившая лицо Брюса Уиттэкера, улыбнулась Калебу. Взгляд ее быстро обежал неисправную лодку, причал, пляж. «Ищет кого-то», — подумал Калеб. Ищет Мэгги. Рука инстинктивно поползла к пистолету.