Морская война

Коломб Филип Хоуард

Первой операцией третьей войны было взятие назад Тобаго пятью или шестью кораблями и пешим полком из Барбадоса, под командой сэра Томаса Бриджера. С другой стороны, голландское население само овладело островом св. Елены и прогнало английского губернатора и английское население на корабли, стоявшие на якоре. Но коммодор Монди, с 4 военными кораблями, на пути своем для конвоирования ост-индского флота, нуждаясь в пресной воде и заметив, что он должен отнять остров для того, чтобы добыть ее, вмешался в это дело и окончил его успешно.

Эти специальные черты морской войны должны быть еще вновь обсуждены в некоторых деталях для того, чтобы можно было войти в близкое рассмотрение их принципов. Мы можем сказать, что во всех войнах, где обладание морем не было совершенным и где территории, которые могли быть захвачены, подвергались возможности

обратного отвоевания после захвата, имел место порядок вещей, характеризующийся событиями, подобными описанным.

Я полагаю, что на основании всего изложенного до сих пор мы можем лишь заметить, как близко завоевание идет за развитием морских операций и как всякая другая держава поглощается морской державой. Конечно, отсюда не следует, чтобы даже в этот весьма ранний период мы не видели, как морская сила может оказаться неспособной выполнить свою задачу; но в общем результате, очевидно, имеет большее преимущество тот, кто обладает силой на воде, и каждый обладатель этой силы, кажется, должен смести все, что встречает на своем прогрессивном пути, пока, в свою очередь, сам не сметется следующим обладателем «морского голика».

Глава V Дифференциация морской силы

В предшествующих главах я старался проследить возникновение настоящей морской войны и рассмотреть ее сущность; я старался показать, каким образом, благодаря тому, что морская торговля играет главенствующую роль в развитии богатства и устойчивости народов, могут возникать и возникали войны всецело морские; войны, в которых военные операции на суше или набеги на территорию были незначительны… или даже, можно сказать, совсем отсутствовали в сравнении с операциями на воде.

Но так как морская война возникла и развивалась непредумышленно со стороны тех, которые вели ее, и даже сначала при неведении их о том, в чем в действительности состоит она, то из этого следует, что люди лишь постепенно пришли к пониманию того, каких родов морская сила действительно требуется в морских войнах и при каком распределении они могут оказаться наиболее действительными. Если первая англо-голландская война велась по совершенно новому плану, который не имеет примера ни в одной из предшествовавших ей войн, то было совершенно возможно рассматривать ее как исключительную и предположить, что предшествовавшие ей типы войны могли пережить ее. Вовсе не следовало, чтобы морские нации приготовлялись к войне этого рода, а не к какой-либо другой; но было несомненно, что эта война за обладание морем сделается впредь навсегда единственной целью морских наций и что если только при самом начале войны избыток силы с какой-либо воюющей стороны недостаточен для того, чтобы удостоверить и сохранить за собой это обладание, то англо-голландский тип войны будет всегда неизбежен.

Но когда за первой войной последовали вторая и третья, в которых основные черты первой войны повторились в еще более резких штрихах, то сделалось ясно, что все, кто имел какое-либо влияние на организацию или развитие морских сил, должны были стараться о приготовлении последних именно к этому роду войны, а не к какому-либо другому.

Чем же, однако, характеризовался этот род войны? Во-первых, последняя состояла прежде всего из целой серии генеральных сражений между наиболее могущественными силами, какие только каждая из сторон могла взаимно противопоставить. Во-вторых, она состояла в нападении на морскую торговлю и в обороне ее в море. В-третьих – в нападении на морскую торговлю и в обороне ее в портах, что сопровождалось попытками вредить источникам морской силы и в очень малой степени попытками нанести вред имуществу неприятеля на берегу. Сделалось ясным, что оборона морской торговли и нападения на нее могут и иногда должны даже идти рядом с прямой борьбой за обладание морем; но равным образом сделалось ясным и то, что держава, чаша весов которой наклонится в невыгодную для нее сторону в первоначальном состязании, тем самым ставится в крайне затруднительное положение относительно обороны морской торговли.

Вполне было доказано также, что совершенно тщетно думать об атаке флотов в порту, о нападении на источники военных запасов или на имущество на берегу, если только не обеспечено, по крайней мере, хоть обладание морем, окружающим атакованный пункт. Возможно думать, что этот последний вывод наименее поддался усвоению, судя по тому факту, что до наступления Голландских войн система морских перекрестных набегов не была оставлена.

Почти

очевидно, что некоторая дифференциация морских сил должна была бы последовать за решением Голландии во второй и третьей войнах отказаться от всяких попыток защищать свою торговлю и тем самым остановить ее на время. Что касается Голландии, то всем ее силам надо было дать организацию, наиболее приспособленную к большому сражению флотов, хотя могло быть также сделано и некоторое употребление из судов, наиболее пригодных для нападения на торговлю неприятеля в море. Англия, со своей стороны, зная, что Голландия решилась положить всю свою энергию на генеральные боевые действия флота, как следствие прямых усилий ее приобрести такое обладание морем, которое позволило бы ей восстановить свою торговлю, принуждена была обратить специальное внимание на приготовление своего флота к упомянутым генеральным действиям. Прекращение голландской торговли равным образом отвращало внимание от организации средств к нападению на неприятельскую торговлю, и оставалась только забота об обороне своей торговли. Но положение, занятое Голландией, даже и по этому последнему предмету не вызывало больших опасений, так что в общем плане подготовки Англии к войне вопрос об обороне ее торговли должен был занимать лишь подчиненное, второстепенное место.

Стратегически положение дел понуждало обе стороны к дифференциации сил такой, какую полагали более всего приспособленной к генеральным сражениям флотов и, отчасти, наиболее отвечающей целям нападения на торговлю и оборону последней, не в сравнении с теми большими усилиями в этом направлении, какие характеризовали первую Голландскую войну, но каким не было места во второй и третьей войнах вследствие того, что Голландия убрала с моря свои коммерческие суда. Далее, стратегическое влияние времени было направлено в сторону возможного уменьшения силы, назначенной специально для вышеупомянутой второстепенной цели – атаки и обороны торговли.

Практика приватирства должна была стремиться еще более уменьшить принятие общих мер к нападению на неприятельскую торговлю. Мы уже видели, что в царствование Елизаветы позволение подданным приспособлять военные суда для «хищнической охоты» за торговлей неприятеля практиковалось в полном разгаре. Историки в своих повествованиях о голландских войнах говорят об этом менее, но все-таки еще достаточно для того, чтобы вселить в нас уверенность, что и тогда приватирство было в силе. До некоторой степени оно освобождало правительства обеих воюющих сторон от необходимости организовывать сильный флот кораблей для нападения на неприятельскую торговлю.

Но если стратегические условия морской войны вынуждали, таким образом, на дифференциацию морской силы, то еще более влияли в том же направлении тактические условия. Когда генеральное сражение – чисто морское сражение кораблей под парусами – заняло в первой Голландской войне свое место как воскрешение баталий древних и средних веков на воде, оно было новостью для того времени, и тогда мало сознавалось, что для него настоятельно требуются и особые классы судов и особый порядок. Приготовления к морскому сражению не имели до того времени какой-либо определенной характеристики. Не было дифференциации силы и едва ли был принят какой-либо порядок.

Мы видели, что со стороны Испании в 1588 г. идея о правильном морском сражении, кажется, совершенно, отсутствовала. В испанской Армаде, в действительности, не было никакой дифференциации силы и никакого установленного ордера для боя.

Но ни того, ни другого не было также и у нас. Мы собрали громадную силу, но в списках, дошедших до наших времен, нет признака какой-либо классификации или какой-либо группировки классов судов для цели согласного действия. Существовало несколько списков судов, но все без классификации. Было 34 корабля для службы с лордом главным адмиралом – все, очевидно, королевские корабли, и их градации постепенно нисходят от «Триумфа» в 1000 тонн с экипажем в 500 человек до «Сигнет» – в 30 тонн водоизмещением и с экипажем в 20 человек. Градации классов 10 кораблей, числящихся по водоизмещению в службе с лордом адмиралом, нисходят с чрезвычайной постепенностью от «Эдварда оф Мальдон» – 180 тонн и 30 человек – до «Пепина»-20 тонн и 8 человек. С сэром Фрэнсисом Дрэйком было 32 судна – от галиона «Лейчестер» в 400 тонн водоизмещением и 160 человек команды до «Кавела» – 30 тонн и 24 человека; и далее находим еще несколько других подразделений еще более мелких судов; но в каждом списке перечислялись суда в порядке их силы – от высшей до низшей.