Морские были
Шрифт:
Со своей отлично укрепленной на высоте позиции японцы могли бы перебить весь отряд. "Нужна еще одна стремительная атака, - решил Хвостов.
– Пусть даже не удастся захватить редут, обрывы и скалы берега будут служить прикрытием для атакующих. А ночью против штыковой атаки русских японцы, конечно, не устоят".
Тода видел, как от амбара на открытую площадь спокойно, неторопливо вышел плечистый русский офицер и как взмахнул он саблей, зовя за собой моряков.
– Цельтесь в него!.. Стреляйте!
– завизжал Тода.
– Мои глаза готовы радоваться смерти этого дьявола! Цельтесь
Но под градом пуль, в поднятой ядрами пыли офицер, а за ним и матросы шли к совсем уже недалекому крутому подъему.
Десантники заняли новую позицию у подножия сопки, вдоль черных базальтовых скал. Здесь отряд Хвостова и застала ночь.
Северный ветер вскоре завесил звезды черным пологом туч; сырой и холодный туман окутал низины острова.
В полночь, когда японцы притихли, Хвостов отослал на берег трех моряков: они должны были доставить с кораблей боеприпасы. Другая группа направилась в разведку, в обход японских редутов. Разведчикам предстояло обследовать возведенные японцами валы и отыскать наиболее удобные подступы для штурма.
Тревожной и необычно долгой была эта ночь. Дозорные, разместившиеся по склону сопки, напряженно всматривались в темень. Время от времени слышался их условный свист. Где-то у самых редутов иногда раздавались одиночные выстрелы.
Давыдов находился в одном из передовых дозоров. С первой и до последней минуты боя он появлялся на самых опасных участках этого малого фронта.
Теперь, в непроглядной темени ночи, Хвостов тревожился за своего друга еще больше, чем в те бесконечные минуты, когда оба они лежали под огнем вражеской батареи, когда поднимали в атаку стрелков. Возможно, многочисленный гарнизон японцев готовил ночную вылазку, чтобы отсечь отряду путь к морю?.. Уж очень подозрительной была эта немая, напряженная тишина.
К рассвету матросы, посланные на корабли, возвратились. Хвостов услышал веселые возгласы, смех. С жадностью разбирали стрелки патроны, и некоторые уже нетерпеливо поглядывали на командира.
Хвостов ждал донесения разведки. Что случилось на сопке с четырьмя смельчаками? Неужели японцы схватили их? Вглядываясь в смутные очертания редута, Хвостов заметил вдруг на валу несколько человеческих фигур. Они спускались с укреплений.
– К бою!
– скомандовал он.
– Японцы идут в атаку.
Но сверху, со стороны редутов, донесся радостный крик, и Хвостов отчетливо расслышал одно слово:
– ... бежали!
Запыхавшийся разведчик доложил:
– Они бежали ночью! Бросили все и бежали. В складах полно оружия, товаров, одежды...
Осматривая крепость и трофеи, Хвостов удивленно заметил:
– А ведь здесь можно было бы целый год выдержать осаду! Как видно, жгла им подошвы чужая земля...
В середине июля "Авось" и "Юнона" прибыли в Охотск. Первыми на берег были доставлены раненые солдаты и моряки. Взволнованная толпа бережно подхватила носилки. Промышленники, охотники, солдаты, корабельщики, рыбаки в молчании обнажили головы...
А еще через несколько минут со шлюпки на борт "Юноны" тяжело взобрался дородный медлительный начальник порта, господин Бухарин. Не спросив командира, он с трудом протиснулся в дверь офицерского
– Итак, молодой человек, - проговорил он, отдуваясь и щуря маленькие водянистые глаза, - кажется, вас можно поздравить с победой?
– Мы выполнили свой долг и предписание камергера, господина Резанова, ответил Хвостов.
– Эти мортиры, конечно, трофеи?..
– Да, мы их взяли в бою.
Толстый сановник хитро усмехнулся:
– Кажется, в трюмах имеется и еще кое-какой груз?
– У берегов Сахалина, возвращаясь в Охотск, - докладывал Хвостов, - мы встретили четыре японских корабля. Они шли на Итуруп с боеприпасами и подкреплениями для японского гарнизона. Мы отобрали у этих пиратов оружие и порох, японцев высадили на берег, а корабли сожгли.
– Отличная работа!
– воскликнул Бухарин, попрежнему чему-то усмехаясь.
– На этих японских кораблях нашлось, конечно, и золотишко?..
Хвостов расслышал в этих словах оскорбительный намек.
– Мы не искали золота, господин начальник. Тем более, чужого. Мы выполняли приказ камергера, - ответил Хвостов.
– Я с гордостью могу сказать: мы отстояли наши острова.
Бухарин хихикнул и подмигнул:
– Я спрашиваю, понимаете ли, секретно... Все это останется между нами. Не так-то вы просты, чтобы вернуться с голыми руками! Но я-то ведь не собираюсь доносить. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Так вот что интересовало Бухарина! Этот хабарник рассчитывал поживиться... На чем? На крови матросов и солдат?.. С каким удовольствием Хвостов немедля вышвырнул бы его с корабля! Однако он помнил, что перед ним начальник порта - лицо, облеченное в этих краях почти губернаторской властью. Сдержавшись, он сказал:
– На корабле, где еще не смыта кровь героев, я прошу вас не вести со мной подобных разговоров.
Вздрогнув, Бухарин решительно встал. Дряблое лицо его покрылось багровыми пятнами. Водянистые, рыбьи глаза смотрели с нескрываемой злобой.
– Итак, закончим. Вы действовали по предписанию господина Резанова? Покажите мне это предписание!
– Согласно приказа господина Резанова оно было мной уничтожено после выхода в море...
– Вот как!
– яростно прошипел Бухарин.
– "Согласно предписания"... А предписания-то и нет! Да и как стал бы Резанов предписывать вам такие преступные дела? Шутка ли, - поссорить Россию с могущественной соседней страной? Из-за каких-то никому не нужных островов, из-за голых скал вы учиняете целую баталию? Нет, голубчики, довольно! Здесь, в Охотске, твердая государева власть и она направит вас куда следует...
Сановник выбежал на палубу и почти скатился по трапу. Хвостов провожал его насмешливой улыбкой:
– Ну и тупица! "Какие-то никому не нужные острова"... Да ведь эти острова прикрывают Охотское море, это форпосты родины на востоке!..
Он возвратился к себе в каюту и принялся писать отчет об экспедиции.
Через полчаса, громыхая по палубе каблуками, в каюту вошел полицейский.
– Именем государя-императора вы, лейтенант Хвостов, подлежите аресту, как государственный преступник.