Морские дьяволы

Локвуд Чарльз

8 июня, на четвертый день этой нечеловеческой пытки, командир подводной лодки «Кревалле» Стейнмец записал в вахтенный журнал: «Еще одно судно в перископе. И какое огромное! Упускать его просто преступление. У меня было сильнейшее искушение подвернуть чуть влево, пальнуть, а возвратившись» в базу, извиниться: «Простите, адмирал Локвуд, но мы чистили торпедный аппарат, и он неожиданно выстрелил».

Кстати, в тексте песни, которую распевали на «Кревалле», были слова «не сдерживайте меня». Правда, за 16 дней действий в Японском море, в котором она прошла 2557 миль, «Кревалле», в сущности, ни разу не сдерживалась, а 14 июня она даже попала в крайне опасное положение. Волнующие подробности этого события будут рассказаны здесь, как и история едва не погибшей подводной лодки «Флайинг

Фиш». Но всему свое время.

20. «Сидог» спотыкается

Если бы кинорежиссеру из Голливуда понадобилось создать образ человека, сочетающего в себе качества отважного путешественника, меткого стрелка со стальными нервами и беспощадного охотника за скальпами, ему никогда, еще раз повторяю, никогда не пришло бы в голову избрать для этой роли капитана 3 ранга Эрла Хайдмэна, которому неизменно, чуть ли не с тех пор, как он закончил военно-морское училище в Аннаполисе, сопутствовала удача подводника. Постановщик фильма вряд ли обратил бы внимание на Хайдмэна по той простой причине, что события, в которых он участвовал, зачастую совершенно не походят на картины, рисующиеся нашему воображению.

Эрл Хайдмэн — коренастый человек среднего роста, неторопливый в разговоре и выдержанный в поступках. Будь он в форме или без нее и без своих многочисленных наград, он одинаково выглядит человеком вполне преуспевающим. Его можно принять за кого угодно, начиная от архитектора и кончая зоологом, но никак нельзя заключить, что это офицер, испытавший на себе все превратности морской службы, обладающий недюжинной храбростью и глубоко презирающий всякого рода опрометчивые действия. Именно такие качества и требовались от того, кому предстояло командовать не только подводной лодкой «Сидог» во время ее дерзкого вторжения и действий в заповедных водах врага, но и целой группой «морских дьяволов» из трех стай по три подводные лодки в каждой. И если для выполнения этой задачи у нас нашелся такой боевой моряк, как Эрл, то это крупная удача и для меня лично, и для успеха «операции Барни», и, наконец, вообще для нашего флота. Его подводная лодка была включена в группу «морских дьяволов» перед началом операции вместо подводной лодки «Сихорс», выведенной из строя глубинной бомбой.

Докладывая 23 мая на совещании на борту плавбазы «Холланд» о своем плане боевых действий в Японском море, Эрл выдвинул вполне обоснованное предположение, что первый внезапный и ошеломляющий удар заставит противника перевести большую часть своего судоходства в прибрежные воды. А эти воды очень опасны для подводных лодок, ибо их шансы на спасение находятся в прямой зависимости от того, на какую глубину здесь можно погрузиться.

Несомненно, вести боевые действия в мелководных районах Японского моря было очень опасно, но зато какой выигрыш ожидал тех, кто мужественно решался поставить на карту жизнь в азартной игре, банкометом в которой была сама смерть. Впрочем, многие наши подводники научились этой игре на мелководье у берегов Китая и уже не боялись рисковать.

Капитан 3 ранга Хайдмэн вышел на своей подводной лодке в Японское море, намереваясь осуществить дерзкий план. Он хотел наглухо закупорить порты и перерезать коммуникации торговых судов малого каботажа в своей операционной зоне у побережья островов Хоккайдо и Хонсю. Можно было не сомневаться, что «Сидог», «Кревалле» и «Спейдфиш» сумеют показать японцам, где раки зимуют.

С 4 июня, с момента своего появления в Японском море, и до заката солнца 9 июня, когда официально открывался «охотничий сезон», «Сидог» производила тренировочные выходы в атаку на ничего не подозревавшие японские суда, которых там была уйма. Но беда в том, что стоит только открыть огонь, как эти небольшие пузатые суденышки всполошатся и разлетятся в разные стороны, словно куропатки, вспугнутые выстрелом охотника. Другими словами, получится именно то, о чем часто говорил старый, закаленный подводник капитан 2 ранга Тэкс Маклин — мой помощник по оперативным вопросам в период моей службы в австралийском порту Перт. А он, бывало, говорил:

— Черт побери, адмирал, придется, видно, выгонять их из кустов!

Хайдмэн был, вероятно,

учеником и поклонником старого Тэкса. Во всяком случае, «выгонять их из кустов» было, пожалуй, его любимым занятием. Солнце второй мировой войны рано закатилось для тех командиров подводных лодок, которые полагали, что они идут на неоправданный риск, заходя в воды с глубинами менее 36 метров.

Разумеется, они были правы. И все же немало хороших ребят отправлялось на выполнение заданий именно в прибрежные районы, и только некоторым там не повезло. В то время многим подводникам, как и Хайдмэну, приходилось тщательно исследовать полосу прибрежных вод, ограниченную 180-метровой изобатой, и забираться в предательские места, где фарватеры были настолько узкими и мелководными, что подводным лодкам типа «Сидог», выражаясь фигурально, некуда было голову спрятать. В мелководных районах подводная лодка могла вступать в бой с более или менее приличными шансами на спасенье лишь в том случае, когда у нее под килем была по крайней мере сотня метров глубины. Иначе неизбежны роковые последствия. И вот однажды при неблагоприятном стечении обстоятельств Эрл оказался именно в таком положении.

Это случилось перед восходом солнца 19 июня, в 05.12, когда «операция Барни» была в самом разгаре, а «Сидог», пустившая десять дней назад на дно свою первую жертву, имела на боевом счету уже 40 встреч с кораблями и судами противника.

Молочно-белая пелена легкого предутреннего тумана окутывала море и сушу, когда «Сидог» всплыла на перископную глубину, чтобы определиться по местным предметам. Подводная лодка заняла позицию в 15 кабельтовых от пляжа, простиравшегося, видимо, вдоль всего побережья между мысами Бэнкэй и Камуи на острове Хоккайдо. Недалеко от берега, о который мягко разбивались волны, виднелись покрытые зеленью подножия гор, переходящих в невысокую горную гряду. Местами хребет перерезали долины и устья рек, текущих на запад. Из-за горных вершин опасливо выглядывало солнце, точно боясь вдруг увидеть нечто необычное, например американскую подводную лодку в «личном озере его императорского величества». Но если бы солнце и впрямь имело глаза, оно заметило бы только перископ, изредка появлявшийся из воды и тотчас же исчезавший. Сама подводная лодка находилась на точно заданной глубине, в 18 метрах от зеркальной глади моря. Учтите, именно 18 метров, а не 17,9 и не 18,1 метра.

За этим Эрл всегда следил особенно внимательно. Ни на один сантиметр выше и ни на один сантиметр ниже. Только точно! Впрочем, точность точностью, но и Эрл, как мы увидим дальше, попал в серьезный переплет.

Зная, что он идет с небольших глубин в еще более мелкие воды, Эрл сделал последний замер эхолотом, застопорил моторы и пошел по инерции, пока эхолот не показал 82 метра. Эта позиция, по мнению Хайдмэна, находилась на пути движения каботажных судов.

Красный диск солнца прорвался, наконец, сквозь утреннюю дымку. В быстро редеющем тумане вахтенный офицер внезапно обнаружил в перископ три транспорта. На мгновенье они пропали, затем появились вновь.

Как только об этом доложили Хайдмэну, он поспешно поднялся по трапу в боевую рубку. Три транспорта! Превосходный подарок золотого рассвета! В один миг Эрл оказался у перископа. Прозвенел, а потом был продублирован голосом сигнал боевой тревоги. Подводники разбежались по боевым постам. Три цели шли вдоль берега с юга. Дистанция до них в момент обнаружения равнялась примерно 20 кабельтовым.

Легкая суета людей, занимавших свои посты и готовивших технику, прекратилась. Все было приведено в готовность. Время подготовки к атаке было выдержано точно. Ничуть не затянуто и ничуть не сокращено. Как раз точно!

Перископ принялся вальсировать над морем. Небольшая дистанция заставляла спешить. Эрл приказал изготовить носовые торпедные аппараты. Затем нос «Сидог» развернулся в направлении целей, чтобы направить на них большее число труб (на лодке Хайдмэна их было шесть в носу и только четыре в корме). Командир считал, что для головного судна вполне хватит двух торпед.

Через девять минут с момента обнаружения транспортов раздалась команда:

— Первый аппарат, пли!

Один, два, три… семь, восемь.