Морские дьяволы
Шрифт:
Итак, в 01.40 Хайдмэн был вынужден отказаться от мысли устранить повреждение, и «Сидог» отправилась в путь.
В подобной обстановке на борту корабля обычно распространяются всевозможные слухи, щедро разбавленные самыми невероятными нелепостями. «Сидог» не была исключением. Члены ее экипажа принялись гадать о том, что теперь предпримет их командир.
Некоторые темпераментные юноши и беспечные любители приключений считали, что подводная лодка непременно направится во Владивосток, — для нее война-де окончена. Мечтая познакомиться с водкой и очаровательными русскими девушками, они забывали, каким неприятным блюдом может оказаться длительное интернирование.
Пессимисты,
Некоторым опытным морякам, уже встречавшимся на своем веку с трудными положениями, «Сидог» не казалась подыхающим псом, но и по их мнению, «операция Барни» для нее уже закончилась. Они считали, что Хайдмэн передаст по радио одному из следующих за ним по старшинству командиров свои обязанности командира группы «морских дьяволов», затем выведет «Сидог» на большие глубины и направится к проливу Лаперуза. Там он пристроится к какому-нибудь русскому судну, идущему на восток, пройдет за ним через минные поля и на максимальной скорости направится в Гуневиль.
Разговоры в матросском кубрике не такая уже никчемная вещь. Во всяком случае, члены экипажа отводят в них душу и нередко дают обстановке удачную оценку. А ведь часто бывает так, что командиру и его старшему помощнику приходится часами ломать голову, чтобы правильно оценить обстановку. Однако среди любителей таких разговоров не было официального лица, уполномоченного принимать решения. Это право оставалось за командиром. Вероятно, Хайдмэн понятия не имел об этих разговорах. Едва ли и мысль о том, что для «Сидог» операция закончена, приходила в голову Хайдмэна. По его мнению, «Сидог» могла полностью выполнить свою задачу и должна была выйти через пролив Лаперуза только вместе с остальными «морскими дьяволами» после захода солнца в день окончания операции. Не раньше и не позже. Точно в назначенный день.
По мере развития событий командир все правильнее оценивал обстановку. Что же касается разговоров, то, как это всегда бывает, они вскоре прекратились.
Во время перехода было замечено, что правый вал стучит лишь изредка, недолго и только на малых оборотах. При максимальной же скорости — 18 узлов — вал работал вполне удовлетворительно. «Однако концы троса, размышлял Хайдмэн, — вероятно, все еще болтаются. А если это так, они смогут причинить немало неприятностей».
«Сидог» шла на юго-запад, намереваясь выйти для боевых действий в надводном положении в район западных подходов к портам Акита, Саката и Ниигата. Каждый день ее подстерегало множество опасностей.
В результате «операции Барни» подводная лодка Хайдмэна отправила на корабельное кладбище Японского моря шесть неприятельских судов общим тоннажем 29 500 тонн. Самым крупным из них был танкер типа «Ниссио Мару».
В своем боевом донесении о действиях «Сидог» Хайдмэн докладывал, что все его офицеры и старшины проявили высокое мастерство, находчивость и волю.
Несчастье,
В донесении отмечалось: «Из офицеров и матросов, внесших свой вклад в общее дело, следует отметить двух, которые особенно отличились. Это старший помощник лейтенант Линч, чьи блестящие боевые качества, организаторские способности и присущая ирландцам воинственность воодушевляли весь экипаж подводной лодки, и лейтенант Рид, работе которого в качестве торпедного офицера и оператора на торпедном автомате стрельбы мы в большой степени обязаны потоплением нескольких японских судов. Когда они склонялись над торпедным автоматом стрельбы, у японцев оставалось мало шансов на спасение».
21. «Кревалле» выдерживает атаки глубинными бомбами
Было пасмурно. Время близилось к полудню. Подводная лодка Стейнмеца патрулировала на участке, начинавшемся в двух с половиной милях от мыса Ранутаппа и заканчивавшемся в паре миль от мыса Сунэко. Район патрулирования, располагавшийся рядом со 180-метровой изобатой, протянулся почти на 50 миль. 180-метровая изобата — это та линия, на которой серо-зеленые тона мелких прибрежных вод переходят в темно-голубые, характерные для глубоководных районов моря.
Если есть люди, которые прямо-таки неравнодушны к глубоководным районам, то это, конечно, подводники. Где большая глубина, там и большая безопасность. С этим нельзя не согласиться.
Среди людей, находившихся в этом походе на борту «Кревалле», особенно выделялся высокий, атлетически сложенный англичанин с приятным британским акцентом и темно-каштановыми волосами, гладко зачесанными над высоким чистым лбом. Это капитан-лейтенант английского военно-морского флота Барклей Лэкин. Он был единственным сверхштатным офицером среди подводников группы «морских дьяволов». Лэкин добровольно вызвался участвовать в «операции Барни», и высшее командование дало на это согласие.
Лэкин — опытный подводник. Он принимал участие во многих боевых походах в Средиземном море и наряду с другими наградами получил орден «За отличную службу». К нам он прибыл в 1944 году в качестве офицера связи вместо отозванного капитана 3 ранга английского военно-морского флота Тони Миерса, который также отличился в боевых действиях в Средиземном море и был награжден орденом «Крест Виктории». Барклей был способным, веселым, добродушным и в то же время весьма проницательным человеком. Везде он чувствовал себя как дома и находил приятелей всюду, где только появлялся. На борту «Кревалле» Барклей оказался потому, что Стейнмец выиграл его в карточной игре, в которой приняли участие все командиры подводных лодок группы «морских дьяволов». Командир каждой подводной лодки хотел заполучить его к себе. Желанный гость, Лэкин старался быть максимально полезным на корабле. Обычно он располагался в углу боевой рубки «Кревалле».