Морские люди
Шрифт:
— Там по ее курсу подводные скалы, акустики могут потерять контакт.
— Э-эх! Наступаете песне на горло. Ладно продолжаем гнать ее в море.
Он переключил тангенту на переговорном устройстве:
— Акустики, командир. Тон эха?
— ГКП, акустики. Пеленг… градусов, дистанция… кабельтовых, контакт устойчивый, тон эха чистый, товарищ командир.
— Добро. Докладывать через каждую минуту.
Клим не обольщался спокойным поведением подлодки. Он в любое мгновение ждал сюрприза, побаивался его и вместе с тем поторапливал — чего тянуть, давайте скрестим шпаги.
Там,
И подкинули. Экран в мгновение покрылся плотной пеленой помех. Засветка от цели, до того сиявшая чуть ли не звездой первой величины исчезла, растворилась в электронной метели.
Мичман ослабил свечение. Коломийцев спокойно, как на тренировке, сказал:
— Продолжайте вести визирную метку в заданном направлении. Я слежу за районом слева от нее, старшине второй статьи определяю участок справа. Остальным наблюдать тоже. И не терять спокойствия, не вижу на то причины. Минут десять поработаем вслепую, мы люди не гордые.
— Акустики, командир! Быть внимательными!
Лодка «проявилась» в стороне от начального курса. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Она решила подстраховаться и для того, чтобы ее все-таки не погнали на банку, вильнула от опасного места, еще на несколько миль удалившись от берега.
Проверяющие предложили дать предупредительный залп из бомбометов. Командир имел на это право, в конце концов в своих водах он хозяин.
Велико было искушение. Факт нарушения границы налицо, лодка всплыла бы как миленькая. Командир подумал и ответил так:
— Всегда успею. Пусть пока мои волкодавы тренируются на этой шкуре. Такую школу получат, да и нам не мешает знать уловки супостата.
— Да, но не забывайте о вероятности потери лодки. За это по головке ой, не погладят, нет. Командир, не лучше ли вдарить да и вместо нервотрепки спокойно вертеть дырку под орден.
— Про орден ни слова. Вдарить всегда успею, дело нехитрое. Вы видели, как акустики сейчас сработали? Я неисправимый оптимист. Продолжаем действовать.
Оперативный дежурный штаба флота дал шифрограмму о том, что на подмогу поднят самолет-разведчик. Это означало скорый выход корабля из игры. Прилетит самолет, офлажит лодку буями, навалится армада кораблей, будут гонять ее как зайца свора гончих, поднимется большой сабантуй, в котором забудут не только фамилию обнаружившего лодку гидроакустика а и бортовой номер его БПК.
Командир попросил не отстранять, дать добро на самостоятельную работу.
Отказа не последовало. БПК галантным кавалером продолжил рассекать по морю, как по бульвару рядом с «дамой», не отставая от нее ни на шаг. Прошел час. В посту неумолчно жужжал вентилятор, пахло перегретой резиной
Возбуждение стало постепенно убывать.
Этого и дожидались на лодке. Они давно уже записали на магнитофонную ленту посылки корабельного гидролокатора и, улучив момент, выдали их. Наши не сразу разгадали уловку. Борисов радовался устойчивой работе, когда лейтенант Коломийцев постучал по наушникам:
— Исключительно чистый сигнал идет, прямо как по заказу. Что-то не то.
Ему показалось странным, что тон эха перестал меняться.
Ответ пришел позже, когда контакт вдруг пропал. Корабль замедлил ход и осторожно пошел по большому кругу, пытаясь нащупать след. Проверяющие переглянулись, командир, бледный, готовый к мгновенной «травле пара» тихим, проникновенным голосом наговаривал в микрофон:
— Акустики, командир. Это же элементарная уловка, задача для тех, кому до шестнадцати. Надо теперь проучить супостата, найти лодку, вынуть ее хоть из-за пазухи самого Нептуна. Она не могла уйти далеко, это дизелюха, она здесь, рядом, она залегла. Ищите внимательно. Я дам команду, вам кофейку сейчас доставят, бразильского, впереди работы будет много.
Нашли, достали. Зразу же наложили на нее электронную лапу и пошли за ней, как привязанные. На этот раз запсиховали там, внизу. Лодка сходу, не прошло и минуты после ее обнаружения, поднырнула под свой след. Она сделала это мастерски, под ее прочным корпусом находились настоящие моряки. Но, увы, финт оказался неудачным. Потом она выстрелила ложную цель. Потом снова поставила помехи. И все это раз за разом, в короткое время, почти без передыха.
Не помогло. После этого она шла спокойно, но что-то замышляла, как рыба Эрнеста Хемингуэя из его «Старика и моря». Снова повторила часть своих штучек. Бесполезно. Тогда легла она на прямой курс в океан и уже не меняла его. Что еще оставалось делать, не всплывать же. Скоро на корабль поступила команда оставить слежение. Ее перехватили силы, выдвинутые штабом Тихоокеанского флота на подкрепление.
Наконец-то Клим снял наушники. В голове стоял шум. Гудели мощнейшие электромашины гигантских воздуходувок. Кажется, они подавали воздух в какие-то кузницы, потому что он все время слышал серебряный перезвон множества молоточков о наковальни. Да, их было много, этих самых молоточков и наковален, что были установлены хитрым образом. Звон непрерывно отдавал в виски, а электромашин гудящих и даже кузниц работающих становилось все больше, а голова у Клима одна. И еще совсем рядом хулиганистые мальчишки били хрустальную посуду.
Кто-то из матросов подал эмалированную кружку, он с отвращением сделал глоток горчайшего, несмотря на двойной сахар кофе. За двадцать часов работы с небольшими перерывами кофе надоел старшине команды до тошноты. Хотелось стакан крепкого горячего чая, а еще лучше отобрать бы у кузнецов и выбросить за борт серебряные молотки, разогнать по домам мальчишек, потом выйти на верхнюю палубу или, о чем мечтать было страшно, раздеться и лечь в постель, на мягкую подушку, под чистую, пахнущую горячим утюгом простыню.