Морские зомби
Шрифт:
И через мгновение все могли лицезреть то, что видел в перископ Морской Волк. А именно: на верхней палубе, опершись на леера, мило беседуя, стояли Лариса Крутолобова и какой-то тип в летной куртке ВВС США.
– Жив старпом! – вырвался радостный возглас у одного из офицеров.
Эта мысль пришла и в голову Морского Волка. Если жива ассистентка академика, значит, спасены и все остальные. Уж старший помощник – точно. С наукой выживаемости Даргель знаком куда лучше этой ученой дамы. Он и на льдинах неделю может протянуть без ничего. Так что если добровольно не пожертвовал жизнью
Вдоволь насладившись картинкой, Морской Волк приказал:
– А теперь, – он взялся за настройку мощного направленного микрофона, встроенного в перископ, – попытаемся послушать, о чем они там воркуют… Включите запись, – распорядился он на всякий случай.
– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, – сквозь многочисленные шумы в рубку полился знакомый голос Крутолобовой. – Сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.
В рубке наступила мертвая тишина. Все затаили дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово.
– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…
– Ваукр!!! – в рубке грохнуло так, что, казалось, полопались барабанные перепонки.
– Чтоб ты сдохла! Чтоб тебя коршуны склевали! – заорал Морской Волк, хватаясь за уши. – Чтоб тебя какая рыбина сожрала! – пожелал он чайке, которая, в пылу охоты, совсем рядом с микрофоном попала в направленный луч и бросила боевой клич, который так нехорошо отозвался на слуховом аппарате моряков.
– Но вы больше не его ассистент… – едва прошел звон в ушах, Макаров снова стал различать голоса.
– Вот поэтому я сейчас схожу в свою каюту, возьму эту вещь и продемонстрирую вам ее в действии. Если вы, Скотт, этого захотите, конечно…
– Захочу.
Девушка убежала внутрь танкера, а мужчина остался. Видимо, покурить. Морской Волк недоуменно обратился к штурману:
– И что это было?
– По-моему, – тот подозрительно сморщил лоб, – она что-то говорила о нас, об охоте на кита, о субмарине…
– Это и я слышал, – нетерпеливо отмахнулся Макаров, – а дальше-то что?
– Чайка, – пожал плечами штурман.
– Разговор записывали? – Морской Волк вспомнил свое последнее приказание.
– Так точно! – отозвался дежурный радист. – Включить?
– Да, – кивнул головой командир. – Стой!!! – заорал он, видя, что офицер готов включить воспроизведение, и палец радиста замер. – Поставь минимальную громкость, – распорядился Морской Волк, – если эта тварь еще раз гавкнет, я помру от разрыва нервов.
И снова в рубке зазвучал голос Крутолобовой:
– …просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу, сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.
– И вы хотите сказать, что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу…
Наступало время лебединой песни чайки, и Морской Волк на всякий случай прикрыл уши руками. Крик, однако,
– Да-а-а-а, – с досадой протянул Морской Волк, – разнообразием мысли наши конструкторы не блещут. Судя по всему, сконструировали микрофон по точному подобию устройства человеческого уха… – Он снова приложился к перископу, но на палубе больше никого не было. Накурившись, мужчина тоже куда-то ушел.
– Штурман, – обернулся к офицеру Морской Волк, словно желая услышать от того опровержение услышанного разговора, – это что же такое получается, а? Столетов посылает нас к танкеру с приказом привести подавляющую антенну в боевое состояние. Стало быть, атаковать будем эту консервную банку, поскольку рядом никого больше нет. Адмирал же нас и предупреждал, что танкер этот – нехороший. – Макаров рассуждал вслух, надеясь, что кто-нибудь из офицеров заметит сбой в его логической цепи и просемафорит об этом командиру. – Нехороший, – продолжал Морской Волк, – значит – враг. А на борту вражеского корабля стоит наша милая ассистентка и пытается сдать с потрохами и нас, и операцию, и лодку.
– Я боюсь, – с сожалением покачал головой штурман, – что она уже сдала.
– Она что, дура, – попытался проанализировать поведение Крутолобовой Морской Волк, – или предатель? Или завербованный агент? Или и то, и другое, и третье?
Никто из офицеров ничего не сказал. А что, собственно, говорить, когда и так все понятно?
– Командиру БЧ-2, – неожиданно резко заметался по рубке голос Морского Волка, – приготовить торпедные аппараты первый и второй к залпу!
– Илья Георгиевич, – с удивлением глянул на командира штурман, – мы что, будем их атаковать?
– Не знаю, – раздраженно бросил Макаров.
– Приказ был привести в боевое состояние только…
– Я знаю, – оборвал его Морской Волк, – но ты мне скажи – Даргель на нефтевозе?
– Я думаю – да, – высказал свое мнение штурман.
– И не просто на борту, – добавил командир субмарины, – а под арестом. Если эта дура все выложила, вряд ли старпому разрешат свободно дышать морским бризом. Так?
Штурман согласно кивнул головой.
– А раз так, – продолжал Макаров, – то как, по-твоему, мы будем его освобождать?
– Ну-у-у… – задумчиво протянул штурман.
– То-то и оно, что «ну», – командир снова припал к перископу. – Допустим, выведем мы из строя всю их электронику. Лишим на время электричества. И что? Десантуры, чтобы подняться на палубу и взять корабль еще тепленьким, с нами нет. А турбины рано или поздно опять заработают, дадут энергию, и из нашей «электронной атаки» получится пшик, – вынес свой вердикт командир.
– Да, – засомневался штурман, – но, когда танкер пойдет ко дну, с ним вместе туда же отправится и старший помощник.