Морское кладбище
Шрифт:
Глава 13. Опекунский совет
Саша рывком проснулась.
Радио на ночном столике показывало 03:43. Мадс спал, повернувшись к ней мускулистой спиной. Она чувствовала себя разбитой и усталой, а сна ни в одном глазу. Легла на другой бок, закрыла глаза, но тотчас поняла, что больше не уснет.
Почти неделя минула после похорон. Днем она добросовестно работала в архиве САГА, вечера же проводила с семьей здесь, во флигеле. Вызванная смертью чрезвычайная ситуация мало-помалу сменялась обычной будничной рутиной. По настоянию отца Саша не стала копаться в бабушкиной
Футболка насквозь мокрая от пота. Саша села на край кровати, осторожно провела пальцем по спине Мадса. Он что-то невнятно проворчал, но не проснулся.
Обычно она всю ночь крепко спала, как ребенок. Но нынешнее время обычным не назовешь. Бабушка Вера открылась ей, прямо перед самоубийством написала письмо и спрятала в таком месте, где найти его могли только посвященные в события 1970 года. Посвященные… события 1970-го… Саша вздрогнула, от волнения и страха.
Прошла в ванную, бросила потную футболку в грязное белье, оделась, тихонько скользнула в гостиную. Она любила ночь, тихий гул бытовых приборов, проникавший в окно слабый свет с той стороны фьорда. Надела ботинки, вышла на воздух. Ночь объяла ее зимним холодом, весна пока что заставляет себя ждать. В темноте чуткость к звукам усилилась, как у зверька, а обостренное восприятие порой раскрепощало мысли.
Саша закурила и свистом позвала Джаза. Странно, собака не пришла. Все, о чем она размышляла после смерти Веры, разом навалилось на нее, словно непонятное и потому неразрешимое математическое уравнение. Она вскарабкалась на замшелую скалу с южной стороны пляжа и стала там, глядя на фьорд.
Немного погодя спрыгнула со скалы и не спеша побежала через лесок мимо тускло освещенной луной статуи Большого Тура и высоких эркерных окон дома за ней.
Тихонько, чтобы никого не разбудить, прокралась в дом, села за стол и открыла «Мак». Перед сном Мадс прислал несколько ссылок насчет разных отелей и замков Прованса. Но это подождет. Некий Джон О. Берг просит об интервью в связи с «будущей биографией Ханса Фалка для „Издательства Григ“, off-the-record». Саша тихонько рассмеялась, написала короткий ответ: «Только если неконфиденциально». И отослала сообщение, прежде чем успела передумать.
Конечно, разговаривать с журналистами вообще незачем.
Последнее сообщение, какое она взяла на заметку, было из Блакстадской лечебницы. Вопреки данному отцу обещанию, она в последние дни безуспешно пыталась дозвониться туда и в конце концов отправила мейл с вопросом, нельзя ли ознакомиться с историей болезни Веры Линн.
Короткий отрицательный ответ за подписью тамошнего пресс-атташе. Мало что так раздражало Сашу, как упрямые поборники правил. Она уже формулировала в уме резкую отповедь, но тут в коридоре послышались шаги.
– Саша? – сонным голосом сказал Мадс.
– Ты зачем встал? – спросила она.
– А ты? Думаешь, я не заметил? Всю последнюю неделю ты толком не спишь.
– Сядь, Мадс. Я должна кое-что тебе рассказать.
Он налил себе стакан воды и сел напротив, чуть сбоку, накрыв ее руки своими. Хотя когда-то ее покорили красноречие и харизма популярного молодого политика, сейчас она по-настоящему любила в нем бережное внимание. Как и большинство людей, Мадс
– Речь о Вере и о том, о чем ты спрашивала?
– Вера оставила мне письмо, – сказала Саша. – Ни папа, ни Сверре, ни Андреа об этом не знают.
Он со вздохом кивнул.
– Что было в письме?
– Прощальное письмо, более или менее.
Он закинул руки за голову.
– Надо передать его полиции.
– Нет, – сказала она, раздосадованная его ответом. – Полиции это не касается. Человеку не воспрещено кончать самоубийством.
– А как насчет Улава?
Она искоса посмотрела на него через стол.
– Бабушка очень злилась на папу. Потому и написала это письмо. Просит меня отыскать правду о семье и о том, что случилось в войну. Да и позднее тоже. Боюсь, бабушка знала что-то о САГА, а я не знаю, хочу ли это узнать.
Мадс встал, достал вино, налил два бокала.
– Почему ты рассказываешь мне об этом? – наконец спросил он.
– Потому что не могу действовать в одиночку!
Он сел напротив Саши.
– Что будешь делать?
Саша коротко сказала, что думает съездить в Блакстад, куда Веру поместили в семидесятые годы, и добыть там историю Вериной болезни.
– Ты на моей стороне? Поддержишь?
Мадс устало улыбнулся.
– Я не стану тебе мешать.
Саша не ответила, но почувствовала, как сердце сжалось от его тона. Он не очень-то хотел вникать во все это.
– Пойду лягу, – сказал он. – Да и тебе надо бы поспать.
На следующее утро, выйдя из своего домика, она спустилась к морю и зашагала вдоль берега. По «бараньим лбам» выбралась на заросшую тропинку за врезанной в склон аудиторией, сооруженной по проекту архитектурного бюро «Снёхетта» в честь 25-летия САГА, а затем через рощицу вышла к бухточке с причалом и лодочным сараем.
Роскошных привычек у Саши было немного. Если вдуматься, только одна, «Рива Акварама», итальянская модель 1968 года из темного красного дерева, гоночная моторка, шикарная, как ей казалось, по-нуворишски роскошная, совершенно не под стать обычной Сашиной скромности. Так или иначе, она любила свою лодку. Часто приходила сюда зимой, просто чтобы ощутить под ладонью полированное дерево и изящную, совершенную форму корпуса, а как только в воздухе возникало предчувствие весны, сразу вызывала специалиста по деревянным лодкам, чтобы он привел судно в порядок и спустил на воду из лодочного сарая на южном мысу. Если бы мастера Возрождения проектировали лодки, думала Саша, у них наверняка бы получилась «Акварама».
Когда она спустилась к причалу, там стоял Улав, разговаривал с садовником, который помогал перенести канистры в его моторку.
Саша, если могла выбирать, всегда предпочитала морской путь – и на восток, в центр, и на юг, на Несодден, и на запад, к устью фьорда, где располагалось заведение, куда в начале семидесятых поместили Веру. Конечно, на ее мейл Блакстадская лечебница ответила отнюдь не дружелюбно, но большей частью при встрече лицом к лицу все легко улаживается.
– Рано ты в этом году спускаешь «Риву» на воду! – воскликнул Улав. – Я бы сказал, даже слишком рано. Куда собираешься?