Морской разбойник. Плик и Плок (сборник)

Сю Эжен

– Ну, прощайте, дядя Ван Гоп! До свиданья!

– Дай бог, чтобы мы поскорее опять с вами увиделись, почтенный капитан.

– Дайте еще вашу руку! Право, приятно иметь с вами дело, дядя Ван Гоп.

– О, добрый капитан! Право, мне жаль расстаться с вами, но подождите, еще два или три годика поживу я на этом берегу, а потом вы отвезете меня с собой в Европу…

– В самом деле? О, вот бы славно было, мы позабавились бы! Но я заболтался, мне давно уже пора на корабль. Прощайте! Прощайте, старый друг мой!

И они крепко обнялись между собой,

так что нельзя было без слез и умиления смотреть на них.

– Эх, дядя Ван Гоп, право, вы растрогали меня и заставите плакать… Прощайте! – воскликнул Бенуа, вскочив в свою лодку, которая быстро поплыла вниз по течению реки.

– Прощайте! Еще раз прощайте, почтенный капитан! – кричал Ван Гоп, приветствуя его рукой. – Кланяйтесь от меня госпоже Бенуа! Благополучного пути!

– До свиданья, кум, – отвечал Бенуа, махая со своей стороны соломенной шляпой до тех пор, пока он мог видеть маклера, стоящего на берегу.

Через два часа после этого все негры были посажены на корабль и надлежащим образом расположены под палубой: мужчины с правой, а женщины с левой стороны. Что же касается ребят, то их оставили бегать на свободе.

Атар-Гюль был закован отдельно.

Бесполезно было бы рассказывать, что в продолжение всех этих действий черные люди позволяли брать себя, вести, поднимать и заковывать в железо с бессмысленным равнодушием, думая, что их готовят на съедение. Они, по обыкновению своему, употребляли все свое мужество, для того чтобы казаться равнодушными.

Прежде чем сняться с якоря, господин Бенуа приказал раздать неграм порцию трески, сухарей и немного рома пополам с водой.

Но почти никто из них не ел, что вовсе не удивляло достойного капитана, ибо он знал, что негры обыкновенно в первые пять или шесть дней пребывания своего на корабле почти ничего не едят, и в это время наиболее нужно опасаться убыли и изъяну в товаре. По прошествии же этого времени, за исключением некоторых неприятных последствий от жары и сырости, потери бывают очень незначительны.

Наконец он поднял паруса и отправился в путь с попутным северо-восточным ветром в три часа пополудни, а в шесть часов, при заходе солнца, берега Африки едва виднелись уже вдалеке туманной и узкой полосой.

Глава V

Неизвестный корабль

Спи, спи себе спокойно, почтенный капитан, потягивай свои утомленные члены на тонкой и белой простыне, сшитой для тебя Катериной твоей. Видишь ли ты ее, сидящую у трескучего огонька камина в длинные зимние вечера? По временам она оставляет работу, чтобы взглянуть на твой портрет, играя густыми и жесткими кудрями сынка твоего, маленького Томаса. Между тем как кот Базиль, важно и молчаливо сидя подле нее, облизывает и обглаживает свою шелковистую и пеструю шерсть.

Эта добродетельная супруга, верно, рассчитывает в это время продолжительность твоего путешествия и срок возвращения. Зато и ты как любишь ее. Для нее ты презираешь бесчисленные опасности, для нее, капитан Бенуа, ты жертвуешь телом и душой, занимаясь своим проклятым

ремеслом, слывешь разбойником, подлым продавцом человеческого мяса! Ты, столь простодушный, столь чистосердечный! Правда и то, что тебе придется отдать за это страшный отчет Богу, но как бы то ни было, а ты все-таки доставишь своей Катерине спокойную и беспечную жизнь.

Как не желать ей возвращения такого нежного мужа?

Однако я не могу сказать вам наверняка, точно ли Катерина желает этого вожделенного возвращения или опасается его? Может быть, вот он лучше знает про это. Этот молодой здоровый купеческий приказчик, приезжающий в город Нант по самонужнейшей, экстренной хозяйской надобности, как нарочно, всегда в отсутствие господина Бенуа, небрежно развалившийся в единственном кресле господина Бенуа. Одетый в халат и ермолку господина Бенуа, курящий из любимой трубки господина Бенуа лучший табак господина Бенуа. Между тем как Томас и кот Базиль посматривают на гостя с боязливым и недовольным видом.

Ах, послушайте, что мне пришло в голову! Ну что если, между тем как достойный капитан торгует с дядей Ван Гопом, продает черту душу свою, борется с бурями и волнами океана, Катерина его любезничает с приказчиком…

О нет, нет! Зачем думать об этом! Спи, почтенный шкипер Бенуа. Спи! Под баюканье ветров и качание валов морских мечтай, мечтай о счастье и верности своей дражайшей супруги! Потому что счастливый сон есть самое положительное счастье нашей жизни. Спи! Попутный ветер дует и несет быстро по океану эту другую «Катерину», обшитую медью. Спи спокойно, капитан! Верный помощник твой Кайо бодрствует за тебя и за всех. С некоторого времени он постоянно смотрит на юго-восток в подзорную трубу и что-то наблюдает по этому направлению с неутомимым любопытством.

«Я бы отдавал охотно свою винную порцию в продолжение целой недели, – говорил сам себе Кайо, – чтобы солнце поскорее взошло! А то ничего нельзя разобрать в этом проклятом тумане! А, вот наконец оно показалось! Уф, какое красное! Ну вот, теперь я очень хорошо вижу его! Это небольшой корабль, идущий на расстоянии не более одной мили от нас… Ах, черт возьми! Да я никогда еще не видел такой дьявольской оснастки! Какие огромные и высокие паруса… как завалены назад мачты!»

При исчислении этих странных достоинств неизвестного корабля лицо Кайо принимало мало-помалу выражение удивления, смешанного с ужасом.

«Но, – продолжал он, наводя снова на горизонт подзорную трубу свою, – мне кажется, что он идет вслед за нами… Можно подумать даже, что он догоняет нас. Во всяком случае, нужно уведомить капитана».

И Кайо в один прыжок очутился у дверей каюты и, постучав довольно долго, разбудил наконец шкипера. Дверь каюты медленно отворилась, и господин Бенуа вышел на палубу, удивленный, растрепанный, с заспанными глазами, потягиваясь, зевая и покрякивая после долгого и крепкого сна.

– О! Брр! А, ветерок поддувает! Брр! Все благополучно, а! Проклятый Кайо, – сказал капитан, – я так славно заснул! Зачем ты разбудил меня?