Морской скорпион
Шрифт:
Потом Сергей-узнал, что она вышла замуж за какого-то учителя и тот увез ее в свою глухую деревушку на границе между Абхазией и Мингрелией и там они живут.
Через год, летом, приехав в Мухус, он встретился с ее двоюродным братом, и тот сказал, что у Заиры родился ребенок, и предложил поехать в их деревушку и навестить ее.
Они приехали туда и очень тепло и гостеприимно были встречены Заирой и ее мужем. Это был высокий, горбоносый, крутогрудый человек с выражением тайной непреклонности на лице. В этой мингрельской деревне жили два десятка абхазских семейств, и он в собственном
Сергею показалось, что Заира снова ожила и теперь вполне счастлива, занятая мужем, ребенком, хозяйством.
— А ты что ж не женишься? — спросила она у него, пеленая ребенка и укладывая его в люльку. Впервые она с ним перешла на «ты», словно, возясь с ребенком, держа его и повертывая в своих больших ладонях, она сравнялась с ним в возрасте и даже стала чуть-чуть старше его.
— Да не знаю, — сказал Сергей, и в самом деле не умея объяснить, почему он не женат.
— Я же говорила, — напомнила она, — умрешь одиноким старцем, если будешь много выбирать.
Она продолжала пеленать ребенка, повертывая его в своих больших, ловких ладонях, и сейчас Сергею показалось, что она демонстрирует своего ребенка, показывает его здоровую полноценность и намекает, что такой же ребенок мог быть у него, да вот он не захотел. Во всяком случае, Сергею так показалось.
Интересно, любит ли он ее, думал Сергей о муже Заиры, и если любит, то как? Ему когда-то казалось, что такой девушке нужна особенная, всепоглощающая, ураганная любовь, а вот она живет с человеком, который, кажется, целиком занят делами своей школы, и как будто бы все у них в порядке.
К вечеру муж Заиры, звали его Валико, пригнал свою лошадь с луга, на ночь он собирался поехать на мельницу. Въезжая на неоседланной лошади во двор, он в воротах встретился с Заирой, которая, подметя двор, выносила из него мусор. То ли думая, что гости поглощены игрой в нарды, то ли вообще забыв о них, Валико шутливо стал теснить на лошади свою жену, не давая ей пройти в ворота, то и дело наезжая на нее лошадью и оттесняя ее от ворот и не давая ей пройти стороной. И столько было иносказательной ласки в этом наезжании лошадью и столько было нежного стеснения в ее защищающемся жесте, в ее отворачивающемся, зардевшемся лице, что Сергей невольно опустил глаза, словно видел такое, что не рассчитано на посторонний глаз.
И сейчас, вспоминая ту последнюю встречу и вспоминая ту свою давнюю неосуществившуюся любовь к ней, он неудержимо захотел увидеть ее снова, и не только увидеть, а как бы молча показать другим тайные сокровища своей души.
Жена давно просила его свезти в деревню, и он решил теперь ехать туда вместе с женой, ребенком, Василием Марковичем и Зурабом.
Все охотно приняли его предложение, и через день они, взяв билеты, сидели в скверике перед аэродромом, дожидаясь самолета, регулярно летавшего в эту далекую деревню.
По скверику прогуливались большие черно-пятнистые свиньи с длинными рылами. Пока они разговаривали в ожидании самолета, одна из свиней, изловчившись, схватила зубами сумку, рядом с которой сидела жена Сергея, и поволокла ее прочь.
— Сумка! — закричала жена Сергея, всплеснув
Свинья волокла сумку, держа ее за ручку в зубах. Сергей погнался за ней, и она бежала от него с наглым упорством, продолжая держать в зубах сумку. Сергей схватил большой камень и швырнул в свинью. Не попал. Не бросая сумку, свинья продолжала бежать от него рысцой. Сергей схватил другой камень и, догоняя свинью, сумел хрястнуть ее этим камнем по спине. Тут свинья неохотно бросила сумку и убежала. В сумке лежала буханка белого хлеба -Сергей знал, что это редкость для далекой деревни, живущей на мамалыге и чуреке, — несколько бутылок коньяка и три плитки шоколада, по числу детей Заиры. Он знал, что у нее сейчас трое детей. К счастью, ничего не пострадало.
Возвращаясь с сумкой к остальным, Сергей подумал, что это символическая сцена. Она означает, что сначала свинство чуть было не победило его, но потом ему удалось победить свинство и возвратить свои ценности.
Когда самолет взлетел и полетел к востоку, Сергей взял за руку девочку и пошел с ней в кабину летчика, откуда открывался широкий кругозор на лежащие внизу дремучие леса Колхиды, словно покрытые кудрявой шерстью, на ближайшие отроги гор и далекую гряду Главного Кавказского хребта со снегами на вершинах. Между ближайшими отрогами и грядой Главного Кавказского хребта Сергей увидел знакомые с детства оголенные каменистые обрывы над его родным селом Чегемом, где он в детстве живал каждое лето.
— Вон видишь, — показал он дочке на каменистые обрывы, — там село Чегем… Там родилась твоя бабушка… Это наша родина…
Сергей сам заволновался, увидев место, где было расположено дедушкино село, но он не мог не заметить, что на девочку его слова не произвели никакого впечатления. Еще бы! Она там никогда не бывала, и Москва была единственным местом, которое она понимала как родину.
Внизу проплывали сиреневые, темно-синие, иногда с желтизной лесные массивы, и смотреть на них было приятно и сказочно.
Перед посадкой самолета, когда Сергей с дочкой вернулись на свое место, оказалось, что жену его укачало. Василий Маркович с соболезнующим видом держал перед ней санитарный пакет, но до рвоты дело, кажется, не дошло. Бледная, она посмотрела на Сергея взглядом, полным укоризны, и тихо сказала:
— Ты развлекаешься, а мне плохо…
Чувствуя некоторую неловкость, Сергей сел рядом, жена его согбенно свесила голову, и ему было жалко ее, хотя поза ее показалась ему слегка театрализованной.
Самолет пошел на посадку, нырнул между двумя небольшими горами, вынырнул над поляной, сделал круг, и Сергей успел заметить, что с поляны сгоняют коров. Самолет сел, подпрыгивая и вздрагивая на неровностях аэродрома.
Вместе с пассажирами они вышли на сельскую улицу, на которой бродили черно-пятнистые свиньи, точно такие же, каких они видели на мухусском аэродроме. Казалось, свиней этих перевезли на самолетах — не то оттуда сюда, не то наоборот.
— Па, па, а это что?! — спросила дочка, увидев в небольшом водоеме несколько буйволиных рогатых голов, торчавших из воды. Видны были только могучие, рогатые головы и хвосты, время от времени появляющиеся над водой и шлепающие по ней.