Морской узел
Шрифт:
По привычке мальчик направился к берегу. Ему вспомнились слова учителя о том, что все живое берет начало и имеет конец в море.
Здесь в это трудно было поверить: на камнях осели сгустки рыбьего жира, в волнах, лизавших кромку берега, плавала тина. Здешний берег разительно отличался от того, к которому Лои привык дома: тут не было песка, одни только скользкие от ворвани валуны.
И вдруг Лои почудилось между камней какое-то шевеление. Он сжался в комок. Крыса? Лои чуть было не дал деру, но все-таки любопытство взяло вверх, и он присмотрелся повнимательнее.
В лужице между двумя камнями бессильно барахтался птенец, перепачканный тиной и ворванью. Перья
Взяв птенца в руки, Лои, как мог, обтер ему крылья и грудку.
Потом решил отнести его на корабль и вымыть.
Кок дал Лои мыло, налил в ведро горячей воды и показал, как лучше искупать птицу.
— Это короткоклювая кайра. Вот бедняжка! — сочувственно проговорил он. — Когда вымоешь, отнеси ее в рубку и посади возле печки.
Лои до сих пор не выбросил коробку из-под бахил, и теперь она пришлась весьма кстати. В рулевой рубке была небольшая печурка. Устроив в коробке гнездо для птенца, Лои поставил ее рядом с печкой.
Теперь надо было выбрать птенцу имя — нельзя же всегда звать его короткоклювой кайрой. Но Лои в первый раз нарекал птицу, и сознание своей ответственности мешало ему Придумать что-нибудь путное.
Когда «Слейпнир» закончил разгрузку, Лои отнес птенца в кубрик и попросил команду дать ему хорошее имя.
Кайру нужно назвать Лёйвей, и никак иначе, тут же подсказали ему.
— Нет, Лёйвей не годится, — возразил Лои. — Это же самец.
— Дай-ка я посмотрю, — попросил Гюнни и заглянул птице под хвост.
— Ничего подобного, — твердо сказал он, — это самка, я разбираюсь в этом лучше тебя. Лёйвей Лоидоухтир [19] , очень даже неплохое имя для кайры.
На том они и порешили.
Глава двадцатая
На промысле время течет иначе, чем на берегу.
Если у тебя много дел и мысли поглощены работой, сутки так и мелькают; люди утрачивают ощущение времени и забывают про еду, они сыты одним только видом трепещущей сельди. Эта рыба обладает необъяснимым свойством: стоит взрослому мужчине завидеть ее, как он превращается в мальчишку.
19
Фамилий у исландцев почти не бывает, вместо них широко используется имя отца в сочетании со словами «доухтир» (дочь) или «сон» (сын).
Но если делать на промысле нечего, минуты кажутся часами. Тогда и молодых, здоровых матросов словно подкашивает, они валятся по койкам и без посторонней помощи не могут даже слезть к обеду.
Именно в таком состоянии находился экипаж «Слейпнира», когда судно покидало гавань Эскифьордюра, где команда три дня отсыпалась.
Лои с тяжелой головой поднялся из каюты по трапу. В рулевой рубке несли вахту Ауси и Конни, они молча смотрели на море.
— Есть новости? — спросил Лои, потягиваясь и вставая у окна по правому борту.
— Как-то хило с новостями, — пробормотал Ауси.
— Что это за остров? — спросил Лои, показывая на скалистый утес неподалеку от берега.
— Скрудюр.
— Там кто-нибудь живет?
— Да, скрудюрский хозяин.
Лои недоверчиво взглянул на Конни:
— Какой еще хозяин?
— Ты никогда не слышал сказку про скрудюрского хозяина?
— Нет, а что это за сказка?
И Конни поведал Лои историю о дочери
20
Рима — один из видов исландской поэзии, длинное повествовательное произведение в стихах.
Тут же из стены появился огромный черпак, полный овсяной каши. Ее хватило на всю команду.
— Это правда? — спросил Лои.
— А через несколько лет заходит пастор в свою церковь и видит в углу неизвестно откуда взявшийся гроб. Открыл пастор гроб, а там его дочь. И когда дочь пастора хоронили, возле кладбища стоял старый тролль и горько-горько плакал. Как только похороны закончились, тролль на глазах у всех спустился на берег и вошел в море. Но он не утонул, а заскользил по воде, как на лыжах. Так он пересек Фаускрудс-фьорд и вышел на остров Скрудюр. С тех пор туда никто не заглядывал.
— Может, зайдем к нему на чашку кофе? — предложил Ауси.
— Какую ты знаешь уйму историй! — восхитился Лои. — Откуда?
Но Ауси не дал Конни ответить.
— Да он их выдумывает. Когда Конни скучно, он начинает сочинять сказки. Он у нас, к твоему сведению, сочинитель, скальд.
— Ну да?
— Конечно. Конни такой фантазер, что сам не отличает правду от выдумки.
— Ты, Лои, не обращай внимания на Ауси, у него с самого Рёйвархёбна мозги набекрень. А история про скрудюрского хозяина — это древнее народное предание.
— И про пастора на Кольбейнсее тоже?
Конни кивнул.
— И про мальчика и белого медведя?
— Конечно.
Не было такого мыса или острова, о котором Конни не знал бы какой-нибудь истории. За то время, что Лои плавал на «Слейпнире», он услышал множество сказок и стихов, связанных с различными местами.
— Читать ты, видно, так и не выучишься, только и остается, что рассказывать тебе истории, — заметил однажды Конни.
Эти слова задели Лои за живое.
— Как это не выучусь! — возмутился он. — Вот возьму и выучусь.
Теперь, когда ему было некуда девать время, он все чаще брался за «Морской ежегодник» и по складам читал его.
Ночи стали заметно длиннее, экипаж начала одолевать усталость. Лои все дни казались на одно лицо, они больше не приносили неожиданностей: он слишком хорошо знал, что будет происходить в следующую минуту. Теперь при аврале он даже не слезал с койки, только прислушивался к оборотам машины и мысленно присутствовал на палубе.
Первый же замет по выходе из Эскифьордюра оказался удачным, и «Слейпнир» доставил улов в Сейдисфьордюр. Кэп снова был в ударе, рыбаки давно уже не делали промахов, невод раз за разом приносил хороший улов. Сельди попадалось все больше и больше, «Слейпнир» занимал одно из первых мест среди судов промысловой флотилии. Путина обещала быть рекордной.