Морской волк. 2-я Трилогия
Шрифт:
— Вам виднее, товарищ Василевский. Однако ведь в реальности «Рассвет» этого обращения не было?
— Суть была та же самая, «декларация действием», если можно так сказать. К тому же возможен вариант, что Коморовский превышает свои полномочия. В польском праве есть такое уникальное понятие, как «рокош» — мятеж шляхтича против законной власти, если сам он считает это нужным. Причем одной из уважительных причин всегда считалась возможность занять высшее положение — и если у мятежника хватило сил и ума там удержаться, содеянное им считалось абсолютно
— Позиция союзников?
— Пока молчат, товарищ Сталин. Вероятно, ждут дальнейшего развития событий.
— Ну, мы-то примерно знаем, что будет дальше. Может быть, союзники и попробуют разыграть польскую карту в политической игре против нас, при обсуждении послевоенного мироустройства. Но вот сейчас ничего конкретно сделать нам они не могут, как не стали в мире «Рассвета». А сейчас их положение хуже, так что мы нужны им больше, чем поляки. Каковы военные перспективы восстания?
— Неважные. По разведывательным данным, в районе Варшавы сосредоточивается танковый корпус СС, еще пехотные дивизии из армии резерва и прочие части в усиление. В то время как войска нашего Первого Украинского фронта находятся в ста двадцати — ста пятидесяти километрах к востоку. И они нуждаются в пополнении, а в первую очередь в боеприпасах, но если будет приказ…
— Приказа не будет, товарищ Василевский. Нет нужды спешить, надрываясь и неся лишние потери. На общих основаниях, исходя из чисто военной необходимости. Ведь в мире «Рассвета» мы все равно освободили Варшаву лишь через полгода, в январе? И мы знаем, что Коморовский нас предаст и нас же во всем обвинит так зачем торопиться?
— Будем ли мы оказывать помощь повстанцам сбросом оружия и продовольствия?
— Товарищ Берия, что с варшавской организацией Армии Людовой? СССР не бросает своих в беде.
— Были предупреждены, товарищ Сталин. Но часть все равно осталась, заявив, что разделят судьбу Варшавы, какой бы она ни была.
— Что ж, они выбрали сами… Оружие, боеприпасы, продовольствие, медикаменты доставлять будем. Чем больше немцев повстанцы убьют, тем легче после будет нам. И чем меньше в Польше останется антисоветски настроенных, тем лучше будет нам после. Когда будем строить в Польше народную власть.
— Наш политический курс по отношению к Польше? Какие инструкции давать в войска?
— Пока никаких, кроме чисто военных. Мы не потерпим в своем тылу никаких независимых от нас вооруженных формирований, равно как и любой деятельности, идущей во вред нашим усилиям на фронте. И безжалостно карать всех пособников фашизма, замеченных в сотрудничестве с оккупантами. В мире «Рассвета» мы поддерживали сильную Польшу как противовес разделенной Германии. Если здесь нам удастся занять всю Германию,
— Так точно, товарищ Сталин, найдем. А что делать с товарищем Берлингом?
— Ему решать. Мы ведь не собираемся отнимать у него честно заслуженные награды, воинское звание? И гражданство дадим, если он попросит. Лично товарища Берлинга мы любим и уважаем, как других товарищей из его армии, но польская государственность здесь при чем? Если же он выберет сторону «незалежного панства» — что ж, очень жаль, но это будет его выбор.
— Считать ли меморандум Коморовского запрещенным к оглашению на территории СССР или, напротив, опубликовать его в нашей прессе?
— А отчего бы не огласить, Лаврентий? Пусть наш народ знает правду. И никогда, даже через много лет, не будет слушать всяких там. Ведь где молчание, там сплетни, и часто грязные. А поляки — если они не понимают, то тем хуже для них! Вам так дорога ваша вольность, ну так и защищайте ее сами! «Красная зараза» здесь к вам не придет.
— Простите, товарищ Сталин?
— Песня была такая, из той истории, которую в той Варшаве сочинил некий Щепаньский. Если только он нам здесь попадется… Что ж, если хотят быть вольными… Ну, а мы в это время решим свои дела. Что у нас в Прибалтике, товарищ Василевский?
Мы ждём тебя, красная зараза,
Чтобы спасла нас от чёрной смерти,
Чтоб четвертованный край наш встретил
«Освобождение» твоё, как проказу.
Мы ждём тебя, сброд великой державы,
В скотство введённый властей батогами,
Ждём, что потопчешь ты нас сапогами,
Зальёшь пропагандой своею лукавой.
Мы ждём тебя, лиходей вековечный,
Собратьев наших убийца кровавый,
Не жаждем мести, расплаты, расправы,
А с хлебом и солью выйдем навстречу,
Чтобы ты знал, ненавистный спасатель,
Какой тебе смерти в награду желаем,
Как в кулаке свою ярость сжимаем,
Прося твоей помощи, хитрый каратель.
Чтобы ты знал, дедов-прадедов кат,
Тюрем сибирских страж пресловутый,
Как проклинает твою доброту тут
Весь люд славянский, мнимый твой брат.
Чтобы ты знал, как нам страшно и больно,
Детям Отчизны Свободной, Святой и Великой,
Вновь оказаться в оковах любви твоей дикой,
Той, что смердит нам столетней неволей.
Непобедимые красные полчища встали
У стен озарённой пожаром Варшавы,
Тешится стая могильщиков болью кровавой
Горстки безумцев, гибнущих в грудах развалин.
Месяц прошёл от начала Восстания,
Громом орудий ты радуешь нас временами,
Знаешь — как страшно себе не найти оправдания,
Совесть загложет, что вновь посмеялся над нами.
Мы ждём тебя — не ради повстанцев спасения,
А ради раненых — тысячи их в муках мрут,
Много детей тут, кормящие матери тут,