Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Мы шли на глубине сто метров шестнадцатиузловым ходом, прослушивая море на десятки миль вокруг, сами невидимые и неслышимые. Полярный Ужас, или проснувшийся Змей Ермунгард — ну, это ваши проблемы, фрицы, кем нас считать! Мне же больше нравился образ космического корабля из далекого будущего — впрочем, если здесь будут снимать фильм по «Туманность Андромеды», то вполне могут изобразить рубку звездолета «Тантра» как наш ЦП, антураж очень похожий. И точно так же полагаться можем лишь на себя — перечитывая тетрадь, посмотрел на даты наших походов, сколько мы в море, сколько у стенки, так волосы дыбом встают — даже лодки этого времени, при том что война идет, и то гоняли меньше. Не дай бог, железо не выдержит, и кирдык, могил наших никто не найдет, глубина под килем почти
Наш курс зюйд-зюйд-вест, так что очень скоро догнали все ту же эскадру, едва ползущую с калекой на буксире. И мирно прошли в нескольких милях к западу. Затем Петрович предположил, что битые британцы вполне могут стать для нас живцом, на который клюнут немцы, как было в Атлантике, еще летом сорок второго (U-436, запись в нашей тетради под номером два). Вот только топить немцев на виду у англичан выйдет перебор! Значит, придется оставить эту честь британцам, ну а если они не справятся, после уже мы не упустим — и желательно будет кого-то с утопленника подобрать, чтобы узнать номер лодки, или достаточно радиопередачу с нее перехватить.
А можно события и ускорить. Еще с прошлого лета немцы разрешили своими подводникам в исключительных случаях, когда нет времени на шифрование, вести передачу открытым текстом. Причем под таковым случаем прежде всего имелась в виду встреча с Полярным Ужасом, то есть с нами — чтобы жертвы успели сбросить хоть какую-то информацию об обстоятельствах и месте потопления. Но было отмечено, что иногда, хотя и редко, фрицы сообщали так о «жирной» дичи. И образцы таких радиограмм у нас были!
Отдалившись от союзников миль на двадцать (наша акустика отлично их слышит), выходим в эфир на немецкой волне: «Обнаружен конвой, один поврежденный транспорт, легкий крейсер, три эсминца, координаты, курс, скорость», — и та часть радиограммы, где должны быть наши позывные, смазанно. В принципе, за легенду сойдет — а докажите обратное? Не станут же немцы британцам сейчас роспись всех своих лодок предъявлять — кто, где и когда был, кого атаковал?
Ждать пришлось почти сутки. Затем добыча появилась. Доклад акустика: пеленг 190, цель опознана по сигнатуре, немецкая подводная лодка «тип семь». Все было настолько стандартным, что я расслабился. Будет сейчас, как десятки раз до этого — выходим на перехват, в точку залпа, на дистанцию, торпеды готовы, последний «пинг» локатором в активной, уточнить данные для стрельбы! Если будет замечено большое расхождение с расчетными, уже введенными в программаторы торпед, придется залп отменять и готовить атаку по-новой — но такое случается очень редко, все же наши компьютеры, не «Буси», БИУС торпедной стрельбы образца 1943 года. А если все выставлено правильно, то уже ничто фашиста не спасет, не вырваться ему из прицела! Так и было, два попадания — два отчетливых взрыва, цель тонет, звук разрушения корпуса на глубине. Можно писать в тетради победу, номер лодки после у разведки узнаем, из немецких радиоперехватов.
И тут акустик докладывает: взрывы торпед позади нас, где остался конвой. Пока мы с этим фрицем возились, другой подобрался к англичанам? Кириллов, бессменное «око государево», к нам приставленное, головой качает — а если бы это наш конвой был? Сделает же кто-то оргвыводы на берегу! Особенно если еще и этого немца упустим — ну, он нам ответит сейчас за все!
Пятнадцать миль назад пролетаем за тридцать шесть минут. Сбавляем скорость, слушаем. Эсминцы ходят кругами, работают локаторами, иногда бросают бомбы — но мы слишком далеко и глубоко. Где
Наконец британцы отходят на юго-запад. Крейсер и три эсминца, а транспорта нет, утоп все же «титаник» — так немцы во всем виноваты! И никому не расскажут, как на самом деле было, нам свидетели не нужны. Если против нас не атомарина, что невероятно, то фриц должен быть где-то здесь! Уж дизель на поверхности, уходящий полным, мы бы услышали, да и у британцев наверняка радары есть, засекли бы. Значит, он затаился под водой и сейчас будет отходить. На дно ему не лечь, глубина тут километровая.
Ждем. Перемещаемся малошумным двенадцатиузловым на глубине сто. ГАС в активном не включаем — его сигнал будет замечен и запеленгован на дистанции в разы большей, чем мы сами что-то обнаружим. Положим, немец по нам стрелять не будет, нечем — но зачем добычу пугать? Уточнить коротким узконаправленным импульсом дальность по пеленгу до уже обнаруженной цели — это совсем другое дело. Но не слышим ничего — неужели против опять «двадцать первая» играет? А если это за нами охота — «семерку» живцом выставили, а сами нас караулят? Если фрицы все же сделали противолодочные торпеды, двухплоскостной «Цаункениг»? Ставлю задачу Бурову (наш торпедист, командир БЧ-3) — ну вот, теперь у нас в одном из аппаратов имитатор, и готовы к отстрелу маскирующие газовые патроны. И опять же, не могло быть у немцев опыта, наработанных тактических приемов подводной дуэли — а у нас они есть. Только не расслабляться — а то и подставиться можно, по дури!
Один раз показалось, что-то услышали. Бросок в том направлении, снова сбросили ход, слушаем. Нет, ничего. После еще прочесывали квадрат за квадратом, случайным образом меняя курс. Наконец поймали контакт.
— Пеленг 210. Дизельная лодка, на поверхности. «Семерка».
Прикидываю примерную дальность — теоретически за все это время немец вполне мог тихо, не дыша, отползти как раз настолько, и теперь, решив, что он в безопасности, всплыть и удирать. Двигаемся туда, но осторожно, а вдруг это все же подстава, а охотник, «двадцать первая», ждет?
Нет, вряд ли. Мы определили курс и скорость цели. Пятнадцать узлов — чтобы скрытно сопровождать, двигаясь рядом, даже у «двадцать первой» заряда хватит лишь на час. А выводить нас на позицию охотника — это как надо подгадать, или ходить кругами, а он прямо прет. Странно лишь, что в направлении восток, а не юго-восток — может, это все же не тот немец? Так куда же тот делся?
Буров, сам из Красноярска родом, историю рассказывал, что случилась в тех краях, то ли в конце девяностых, то ли в начале двухтысячных. Медведь человека задрал, охотников не нашлось, поручили ментам разобраться. Срок прошел, начальство их спрашивает — где результат? Получает ответ: уже шестого медведя завалили, но тот или нет, разобраться не можем, продолжаем работу. Если же вы насчет шкур, то список очередности прокурор сам утвердил, так что вопросы к нему — но не беспокойтесь, тащ генерал, вас тоже не забудем. Так и мы — утопим пока этого, затем ищем, кто попадется еще!
Атака удалась, как обычно. Хотя я втайне ждал, что как только мы обнаружим себя пуском торпед, будет доклад акустика — еще контакт, пеленг, «двадцать первая», заходит на нас! И начнется подводная битва, как у Нарвика в сентябре, только немец в этот раз тоже будет стрелять. Но ничего не произошло. Однако же всплывать, чтобы подобрать кого-то, я не стал — береженого бог бережет!
Через восемь часов был сеанс связи. И мы узнали о перехваченной фрицевской радиограмме — оповещение по флоту: «Ахтунг! В море Полярный Ужас». После, уже дома, Котельников (командир первого дивизиона подплава СФ) шутливо упрекнул меня, что мы распугали всю дичь — даже авиаразведка доложила, море будто вымерло, лишь у берега в фиордах мелочь ползает, а на открытом просторе нет ни единого немецкого корыта!