Морской волк. 3-я Трилогия

Савин Владислав

Я призываю Америку, как самую сильную нацию, вершителя судеб мира, не повторять ошибок Гитлера! Нельзя воевать с русскими, как с единым целым! Сначала разложите, разделите их изнутри, умелой политикой и пропагандой. Найдите опору в дружественном вам слое, прежде всего интеллигенции, которая в советской реальности лишена всего, она станет вашим верным союзником и проводником ваших идей. И берите себе всё, оставьте нам лишь нашу маленькую Швейцарию — по месту компактного проживания русского народа — скажем, в радиусе сто — двести километров от Москвы. Этого хватит для сытого проживания истинно духовного русского народа, хранителя давних традиций и культуры. А судьбой прочих миллионов быдла можете

распорядиться по собственному усмотрению, хоть выморив в резервациях, как своих индейцев.

Ведь лучше жить в малом числе на малой территории, но в свободе — чем быть рабами в огромной жестокой Империи, где «служение», «тягло», почитается выше прав и интересов отдельной свободной личности!

Я призываю вас, не тяните! Помните, что каждый день в нашей несчастной стране умирают истинно великие люди, так и не дождавшиеся освобождения. В лагере я знал еще одного, русский самородок, поразивший меня своим талантом, глубиной и остротой своих суждений, у него было готовое, свое, оригинальное мнение на каждый поставленный вопрос. И такого человека, на мой взгляд достойного быть депутатом Государственной Думы (если этот орган власти, существующий при последнем царе, будет когда-либо воссоздан) сталинские палачи не просто гнобили в лагере, а использовали в бесчеловечных медицинских экспериментах, необратимо подорвав его бесценное здоровье, а после кинули умирать доходягой — открыто говоря: «Ну когда же ты подохнешь, на свободу тебе всё равно не светит».

Звали его Теодор Троль. Я призываю вас, народы Америки и всего свободного мира, придите и оккупируйте нас, чтобы спасти если не самого Троля, то таких, как он!

Зенгенидзе Георгий Артемьевич

Профессор Военно-медицинской академии

Главный рентгенолог РККФ

«Всё началось с пакета, доставленного спецкурьером. Что вам известно о влиянии гамма- и нейтронного излучения на живой организм? Какие есть меры профилактики и лечения вредных последствий? Жду от вас подробный доклад», — подписи: член ГКО Берия, нарком ВМФ Кузнецов и последним — начальник Главного медицинского управления флота. А такие приказы положено исполнять точно в срок и без обсуждения.

Известно было очень мало. Всё же основные интересы науки тех лет лежали несколько в иной области, рентгеновское излучение — это совсем другое, а гамма-лучи, не говоря уже о нейтронах, были большой экзотикой, и мощного искусственного источника их просто не существовало. Ранняя смерть многих ученых, занимающихся исследованием радия и ему подобных минералов, позволяла предполагать, что эти лучи оказывают чрезвычайно вредное влияние на биологические объекты — но в настоящий момент эта проблема беспокоила лишь немногих энтузиастов межпланетных полетов, читавших труды Цандера и «Звезду КЭЦ», то есть такого отдаленного будущего, что в суровое военное время не стоило о том и говорить. И Георгий Артемьевич честно изложил на бумаге всё, известное науке, отправил ответ в Москву и благополучно забыл бы о нем за кучей насущных проблем.

Забыть не дали. В Киров, куда была ВМА эвакуирована из Ленинграда, прилетел сам Лаврентий Павлович Берия, причем именно по душу профессора Зенгенидзе. Никакого неудовольствия скудостью доклада однако не проявил, а сначала разговаривал вроде бы ни о чем, как о деталях биографии Георгия Артемьевича, без всякого сомнения известных всемогущему главе госбезопасности. Будто присматривался, изучал в личной беседе, что за человек. И наконец сказал:

— Было бы лучше, если бы вы, товарищ Зенгенидзе, в ответ на мой запрос прислали бы мне вот это. Только, простите, сначала подписку о неразглашении. И вы всё забудете, если решите мое предложение отклонить!

Предложение,

не приказ? Это становилось даже любопытным. Георгий Артемьевич открыл папку со штампом «Сов. секретно», и через минуту забыл обо всем на свете. Этого просто не могло быть — никто в мире, насколько известно, не продвинулся настолько в радиобиологии, чтобы получить такую информацию, с количественными расчетами, данными биохимии, клинической картиной наблюдений. По крайней мере, этого точно не было до войны — и казалось невероятным, чтобы кто-то сумел совершить такой скачок за два года!

— Откуда это?

— Вы откроете, Георгий Артемьевич. Если примете мое предложение возглавить работу по этому направлению. Очень перспективная работа, имеющая огромное значение для СССР. Вот только, простите, с секретностью высшей пробы. Так что с мировым признанием — придется подождать. И очень может быть, что надолго — по причине огромного оборонного значения.

— Простите, товарищ нарком, странно слышать это про медицину, спасение человеческих жизней. Я приму ваше предложение, но мне хотелось бы знать подробнее.

— Георгий Артемьевич, вы слышали, что при распаде атомного ядра теоретически можно извлечь огромное количество энергии? И несколько килограммов атомного вещества может заменить эшелон цистерн с нефтью? Так вот, это не фантастика Беляева, такие работы активно ведутся в Америке, Германии и у нас. Но оказалось, что при работе атомного котла возникает губительное излучение, крайне опасное для всего живого — больше того, под его воздействием посторонние материалы — и самого «котла», и окружающей среды — сами начинают излучать. В то же время некоторые вещества, как, например, свинец, сталь, бетон, это излучение ослабляют. Эту проблему будут решать товарищи физики, вам же будет другая задача — что делать с людьми, которые уже получили опасную дозу? Как их лечить — и возможно ли какими-то мерами, например медикаментозными, снизить восприимчивость организма к излучению? Я предлагаю вам место ответственного за медико-биологическую часть советского Атоммаша. Поскольку сам я отвечаю перед Правительством СССР и Коммунистической партией за весь атомный проект целиком.

— Когда приступать к работе? И я так понял, что все бюрократические формальности будут улажены?

— Уже улажены, Георгий Артемьевич, только подписать. Первой вашей задачей будет собрать эффективную и надежную команду, кого вы берете с собой — пока что медицинскую часть программы тянул по сути один человек, который, кстати, и дал мне это Наставление, что вы прочли — но он не может взвалить на себя полностью эту нагрузку, поскольку у него штатных обязанностей хватает — корабельного врача.

— Корабельный доктор написал то, о чем не знаю я?

— Георгий Артемьевич, когда вы включитесь в работу, то узнаете еще очень много нового. И получите ответ на ваши вопросы — естественно, на те из них, на которые мы можем вам ответить. А пока — распишитесь здесь и здесь.

Молотовск поначалу не показался профессору центром науки — даже старая Вятка (она же Киров), выглядела поприличнее. Молодой промышленный город, вроде Магнитки или Кузнецка, жилые кварталы при огромном заводе. Холод, снег, полярная ночь — всё больше напоминало теплолюбивому Зенгенидзе нижний круг Дантова ада, где томятся казнимые предатели (он еще не подозревал, насколько окажется прав). Тут был Кораблестроительный институт, уже развернувшийся до размеров полноценного филиала той, ленинградской Корабелки, но не наблюдалось никакой медицины, за исключением обычного госпиталя. Однако, разместив гостей даже не в общежитии, а в квартирах нового дома на улице Полярной, дальше их повезли куда-то от берега и завода, вдоль путей узкоколейки. За окнами мела метель, горели редкие фонари.