Морской змей и маленькая хлорелла
Шрифт:
Слух дошел до самых отдаленных уголков Германии. «Сказки», — говорили немцы друг другу. Но вскоре, когда на улицах немецких городов появились подводы, доверху нагруженные мешками с мукой, не верить стало невозможно. Поток голодающих устремился в Ангальт. Правда, на вкус лепешки из даровой муки оказались хуже обычных, но если примешивали обычную муку, то такой хлеб все-таки есть можно было, и он даже утолял голод.
Конечно,
— Но ведь мы мололи совсем не такую муку,— попробовал возразить Степка, — наша мука черная и совсем не похожа на пшеничную.
— Немудрено. Ведь вы мололи не диатомит, в котором кроме водорослей ничего нет. В наших образцах больше пустой породы, чем водорослей. Но если водоросли оттуда выбрать и сравнить с альбомом, где изображены их «портреты», то можно узнать не только название водорослей, но и определить, в каком водоеме жили они: соленом или пресном, теплом или холодном. А тогда любой геолог тебе скажет, сколько лет тому бывшему морю, где нашли скорлупки кремнеземок. Это для поисков ископаемых очень важно.
Дворники без дворов
Наступили долгожданные зимние каникулы. Я хотел было предложить Степке пойти работать на почту, разносить телеграммы, но он сказал, что это девчоничья работа. Лучше уж дворниками снег разметать. Дворники метут с шести утра, можно и после каникул перед школой работать вместо зарядки.
Назавтра мы уже мели соседнюю усадьбу и улицу перед ней. Метем улицу, а навстречу нам Желтый Портфель.
— Эй, орлы, вы давно тут трудитесь?
— Нет, — отвечаем мы, — только сегодня с утра.
— Все на яхту зарабатываете?
— Да нет, — говорит Степка, — мы и для зарядки тоже.
— Бросьте это занятие, — говорит Желтый Портфель, — я бы на вашем месте лучше поехал разметать каток на озере Круглом. Там и зарядка будет, и деньги на яхту, и кое-что узнаете.
— Опять про водоросли?— испугался Степка.— Надоело. Мы и так два месяца мололи эти водоросли.
— Что вы, — замахал руками Желтый Портфель, — тут спортивное дело. Соревнования будут сибирские.
Короче говоря, он нас уговорил. Сели мы на машину и поехали на озеро. Там уже толпились такие же как мы «дворники». У каждого лопата из фанеры и метла. За два дня мы лихо вычистили озеро.
Тогда появилась машина с Желтым Портфелем. Мы уселись на машину, но нас повезли не домой в город, а на другое озеро. Когда мы подмели и это озеро, то переехали на третье и так далее. И везде после нашей работы получался отличный каток. Только мы не понимали, зачем столько катков? Неужели на каждом будут соревнования?
Тем временем каникулы кончились, и Желтый Портфель,
— Ну, ребята, спасибо за работу. Потрудились вы хорошо, приглашаю летом на соревнования!
— Почему летом? — не поняли мы.
— Потому что соревнования будут по рыбе. Кто больше рыбы сумеет выудить в озере, тот и выиграл.
— Но причем тут катки? И зачем мы их разметали?
— Никакого катка вы не разметали, — спокойно сказал Желтый Портфель, и по его выражению мы поняли, что он скрывает какой-то секрет.
— Как никакого? А что же мы делали? — поразился обалдевший Степка. — Вы же сами говорили, что мы едем каток разметать...
— Я так не говорил, — возразил наш наставник, — я говорил снег разметать, а каток это уж тебе померещилось. Вот вы размели снег на льду и дали возможность рыбе жить и дышать.
— Что же она, рыба, в темноте дышать не может? — улыбнулся Степка.— А я вот могу.
— Рыба тоже может, если есть чем дышать. Но подо льдом в воде воздух есть только тогда, когда его создают водоросли. В темноте же, как вам известно, водоросли не работают. Теперь вы размели снег, осветили подводное царство и обеспечили рыбу кислородом. А то рыба подохла бы.
Я хотел возразить ему, что холодно и водоросли не станут работать в холодной воде, но вспомнил о тех водорослях, которые растут на ледниках Памира, и решил лучше промолчать, чтобы не оказаться в дураках. Я действительно оказался бы в дураках и вскоре в этом убедился.
Мелозирный год
В начале марта к нам из Москвы приехал дядя Петя. Дядя Петя — профессор-физик. В Иркутске никогда не бывал. И я решил свозить его на Байчал. Байкал смотрят все. Байкал — самое глубокое озеро в мире. И самое чистое. Вода в Байкале почти дистиллированная. Химики ее не очищают. Нет нужды.
Дядя Петя взял такси, и мы помчались. Кругом еще зима, март месяц, снег лежит, а на Байкале лед. Но ведь есть там и проруби, воду достать можно.
— Вот зачерпну из Байкала кружку воды, — мечтательно рассуждал дядя Петя, — и выпью. Мечта! А потом бутылку воды в Москву отвезу. Заказывали: без байкальской воды не возвращайся.
Я был рад, что могу доставить удовольствие своему дядюшке, у которого в Москве всегда так приятно бывать. Прорубь и действительно нашлась. Дядя Петя зачерпнул кружку, поднял ее и проникновенно сказал:
— Ну, Владимир, мечта моей жизни исполнилась! Пью за здоровье старика-Байкала!
Он поднес кружку к губам, но тут же ее отстранил, и лицо его искривилось отвращением.
— Что за мерзость! — плюнул дядя Петя, точно вместо байкальской воды он зачерпнул керосина. — Ты взгляни, что за мерзость.
Я заглянул в кружку. Вода была не прозрачная, как обычно, а коричневая, точно разведенный жидкий кофе без молока. В проруби плескалась такая же коричневая жижа.
— Ничего, ничего, — попробовал я успокоить своего гостя, — наверное, тут сбросили на дно какую-нибудь железину, вот она и заржавела. Или вообще какой-нибудь мусор. И я предложил дяде пройти по льду подальше от поселка в открытое море.