Мортус
Шрифт:
– Лет, – уточнил Лех и добавил: – А если еще точнее, то виделись мы с тобой последний раз четыре года и десять месяцев тому назад. Когда ты заняла у меня так срочно потребовавшиеся тебе три тысячи долларов, которые клятвенно пообещала вернуть в течении полугода.
– Ой, и правда… – виновато замялась собеседница. – А я и забыла… Но ты ведь на меня не сердишься?
– За то, что долг не отдала? – хмыкнул Горецкий. – Нет. Я же знал, что ты никогда деньги не возвращаешь.
– Вот за что я тебя всегда любила, так это за то, что ты не скряга, – обрадованно заулыбалась
– Любила… – иронично скривился Лех.
– Да! Любила! И до сих пор не разлюбила… – с придыханием произнесла блондинка, изобразила влюбленно-страдательное лицо, привстала и, наклонившись, впилась в губы сидящего напротив мужчины наиграно-страстным поцелуем, обдав его при этом густым облаком насыщенных ароматов пачули, карамели и ванили.
Подполковник недовольно поморщился, отстранился, взял со стола белую бумажную салфетку и тщательно оттер губы от оставшихся на них оттисков ярко-красной помады.
С разочарованным видом Татьяна уселась на место и саркастично прокомментировала:
– Боишься, что жена заметит?
– Не боюсь, – холодно ответил Лех. – Просто терпеть не могу ощущения крашенного жира на губах. И ты это прекрасно знаешь.
– Ну да. Ты всегда был сторонником естественности, – хмыкнула собеседница.
– И был, и есть, – не стал возражать Горецкий.
– И никогда не понимал, что правильно подобранный макияж может кардинально изменить образ женщины. Возьмем, к примеру, Мерилин Монро…
– Ну, конечно, Монро! – бесцеремонно перебил Лех. – Ты всегда держала ее за кумира и старалась на нее походить. Но я уверен, что привлекала она мужчин все же не толстым слоем косметики и удушающими запахами, а совсем другим…
– Добрый день, – перед столиком возникла моложавая рыженькая официантка в псевдосельском одеянии с претензией на «народность», состоящем из расшитой цветным орнаментом белой блузки с длинными рукавами и не доходящей до колен светлой юбки, частично прикрытой коротким красным передником. – Что желаете? – Девушка изобразила на лице дежурную казенную улыбку, достала из накладного кармана фартука небольшой блокнот с заложенной в него шариковой ручкой и приготовилась записывать заказ, с простодушным любопытством искоса поглядывая на явно заинтересовавшую ее пару.
– День добрый, – Лех поднял на нее глаза. – Двойной черный кофе с кардамоном, без сахара. И поменьше воды, пожалуйста. Пока все. – Предугадал он ее вопрос.
– А ваша дама? – проявила настойчивость рыженькая.
– А дама уже не моя. И сама может заказать, что хочет. Говорить она умеет, – отвернулся от официантки подполковник.
Сердито поджав губы, Татьяна обратила лицо к рыженькой: – Мне бокал мартини Бьянко с оливкой и сырное канапе, – сделала она свой выбор и, дождавшись, когда официантка отойдет, с обиженно-трагической ноткой в голосе добавила: – Мог бы и не демонстрировать на людях так открыто свое безразличие ко мне…
– Таня, я понимаю, что ты актриса, но не забывай, что ты не сцене, – иронично прищурился Лех.
– Жизнь – это сцена, и мы на ней актеры… – с чувством продекламировала собеседница.
–
– Понимаешь, Леша… – Татьяна сделала скорбное лицо. – Коля попал в беду…
– Ничего удивительного, он всегда был бедовым мальчиком, – хмыкнул Лех. – Сколько ему сейчас? Восемнадцать?
– Да. Недавно исполнилось.
– А тебе значит уже под сорок…
– Фу, какой ты стал беспардонный! – обиженно надулась Татьяна, но тут же моментально сдулась и придала лицу жалостливо-озабоченное выражение. – Леша, на тебя вся надежда. Помоги…
– Материально? – с легкой издевкой спросил подполковник.
– Да… Понимаешь, приятель подговорил Колю сесть за руль машины его отца, они попали в аварию, врезались в «Бентли»… Страховая компания отказывается платить. В общем, с Коли требуют сорок тысяч долларов. Это какие-то страшные люди, они угрожают… – Из глаз Татьяны выкатились две крупные слезинки. – Восемь тысяч я нашла, нужно еще тридцать две… Я понимаю, что Коля тебе чужой… Это мой сын, а не твой. Но ради меня, помоги… Я отдам… Все верну, как только смогу…
– Неужели ты и вправду надеешься, что я снова дам тебе денег? – хмыкнул Горецкий.
– Да, надеюсь… – в уголках трагически распахнутых женских глаз показались очередные слезинки.
– И зря, – грубо отрезал Лех.
– Леша, если с Колей что-то случится, я этого не переживу… Неужели, ты хочешь увидеть меня в гробу? Мертвой… – просительница заученным театральным жестом смахнула свернутой бумажной салфеткой горько-соленые капельки со щек.
– Mortem effugere nemo potest, – почти торжественно продекламировал подполковник.
– Что? – непонимающе глянула на него Татьяна, смяв пальцами салфетку.
– Это на латыни… Смерти никто не избежит.
– Ты издеваешься надо мной? – слезы снова брызнули из глаз блондинки.
– Еще и не начинал, – насмешливо растянул кончики губ Лех. – Просто напомнил о бренности нашего существования. Нет, видеть тебя в гробу мне вовсе не хочется. Но и желания выступать в роли твоего спасителя или ангела-хранителя у меня тоже нет. У меня по жизни скорее другая роль… Знаешь, как меня недавно назвала жена?
– Как?
– Мортус.
– Как? Мортус? – недоуменно посмотрела на него Татьяна. – А кто это?
– Могильщик. Так еще называли уборщиков трупов во время эпидемий чумы.
– Ужас… – лицо собеседницы передернуло от невольного отвращения. – Тебя так назвала жена?! Хотя я ее понимаю… Мне с тобой тоже моментами было страшно…
– Страшно? – недобро прищурился подполковник.
– Да, Леша. С тобой не страшно было гулять даже по злачным местам. Я знала, что ты сможешь меня защитить. С тобой было хорошо путешествовать, заниматься любовью и засыпать в твоих объятиях… Но спать ночью рядом с тобой было страшно. Мне постоянно снились кошмары: окровавленные тела, могилы, призраки… А когда ты начинал громко скрежетать зубами или судорожно дергаться и кричать во сне, я просто замирала от ужаса… Наверное, из-за этого я и ушла от тебя…