Мощеные реки
Шрифт:
Много любопытного можно увидеть на лайде. Можно весь остров обойти при отливе по твердой полосе песка и гальки. Под ногами чуть сочится вода. По лайде может ехать даже автомобиль, и когда едешь, кажется — едешь по морю. В стекла бьют прибойные брызги, пахнет солью и морскою травой. Но лучше идти по лайде пешком… В трубу по-прежнему видны только барашки волн. Но что-то каждый день происходит за горизонтом. Океан приносит на лайду стеклянные кухтыли и рыбацкие сети. Жители острова не покупают рыболовных сетей. Даже заборы в поселке и загоны для кур сделаны из сетей. На лайде сколько хочешь найдешь всякой посуды — бутылки, бидоны, разные фляги и даже бочонки, иногда
Океан приносит на лайду бревна разбитых где-то плотов, мертвых крабов, бамбук, ящики с иностранными надписями, башмаки, пластмассовые игрушки, пузырьки из-под вина и лекарства, бутылки с записками — ученые разных стран хотят узнать, куда течет морская вода.
Иногда на лайду волны приносят матросские бушлаты и шапки.
Сколько надо дней, чтобы обойти остров?
Мальчишки считают: «В длину около ста километров, в среднем пятьдесят в ширину — недели мало». Решаем делать вылазки в глубину острова.
Это песец-санитар.
Малыши. Им все в диковину…
Первая вылазка — за грибами. В сентябре в воскресенье весь поселок идет за грибами, люди поднимаются вверх по холмам, туда, где виднеются сопки со странными вершинами, похожими на столы. Тут под ногами пружинит тундра, тут и надо искать. Вернее, искать как раз и не надо. Грибы стоят на виду. Их замечаешь за сотню шагов. Такие же красношляпые, как в Подмосковье, и число их… Слишком легка добыча! Десять минут азарта, а потом уже равнодушно проходишь мимо, хватаешь горстями водянистую шикшу, а грибы остаются неизвестно кому. Раньше их подбирали олени. Но с тех пор как убежавшие из поселка собаки одичали и расплодились, диким оленям приходит конец. Было пять тысяч, осталось сотни четыре. Хитрые, одичавшие псы умело гонят оленей к обрывам или сворой валят на ровном месте. Пытались делать облавы, травить. Собачья хитрость все превзошла. Держатся в дальней стороне острова, куда люди не появляются. И только изредка, по старой собачьей памяти, прибегают послушать, как воют привязанные поселковые псы.
Собак на острове держат для езды зимою и летом. Я удивился сначала: как же так — летом?
Мальчишки взялись показать. Пока у нарты разбирались ремни и веревки, собаки выли, становились от возбуждения на дыбы — работа, хоть и тяжелая, все-таки лучше безделья, несытого и тоскливого. Удивительно было видеть бегущих собак в траве. Двое моих друзей искусно тормозили нарты остолом с металлическим наконечником и таким забористым словом величали собак, что мне пришлось завзятых каюров слегка охладить.
На собаках летом привозят в поселок сено, если сломается трактор, привозят шкуры убитых котиков. На собаках можно доехать на другую сторону острова, к могиле Беринга.
На собаках можно куда хочешь уехать рыбачить, бить из ружья пролетных гусей и почти с палкой охотиться на куропаток, которые за двести лет не научились бояться людей. На собаках можно поехать к самому главному на острове — Сарайному озеру. Ребятишки вздыхают, из чего я должен понять, что такой красоты
— Самолет и теперь на дне. Мы с Валькой когда-нибудь попытаемся…
Ребятишки на всей земле одинаковы, и я, бывая в новых местах, не ищу провожатых, кроме мальчишек. Моих друзей на острове зовут Валя и Витя. Валя Тютерев и Витя Солонин. Первый родился на Командорах и другую землю видел только в кино. Витя родился в Ульяновске. Три года назад отец его решил поехать на дальние земли. Мне не пришлось говорить с отцом, но сыну понравились острова. Мне показалось, он знает остров лучше, чем старожилы из его класса.
Валя родился по соседству, на острове Медном, а год назад семья поселилась на Беринге.
— Все живы-здоровы?
Скуластое, смуглое лицо Вальки от улыбки становится совсем круглым:
— А что нам станется?!
Отец в этой семье — потомственный русский плотник. Мать — алеутка. Детьми плотника бог не обидел. Первая — дочь. А потом пошли сыновья — десять сыновей! Валька начинает перечислять всех по порядку:
— Мария — поваром в интернате. Юрка — отцу помогает, Мишка — котов бьет, Колька — котов бьет, Борис — музыкант, учится в Петропавловске, Василий — радиотехник, ну я, а потом идут Генка — в шестом классе, Пашка — в пятом, Ванюшка в первый пошел, Вовке — четыре года. Кажется, все…
На острове живет восемьсот человек. Из них пятьсот — дети. Взрослых я видел на рыбной ловле, на сенокосе, на огородах, где растет картошка и репа, видел около моря и на собрании в деревянной церкви, переделанной в клуб.
На острове есть коровы и большая ферма песцов. Но основная работа островитян — зверобойное дело. На острове проводит лето и осень большое стадо морских котов. За это «курортное» и тихое на земле место коты платят своими шкурами. Работа зверобоя нужная, но вряд ли можно найти в ней поэзии, и я не жалею, что не увидел главной работы островитян. Котики стоят особого разговора, их шкурами живет поселок на острове. Если бы котики вдруг исчезли, исчез бы и человеческий след на этой земле. О котиках и всей экономике острова мне рассказывал главный покровитель стада, сухой и высокий, как жердь, неизменно вежливый зоотехник Игорь Константинович Кисельман. Я видел его каждое утро возле конторы. Один раз он был очень обеспокоен.
— Понимаете, у песцов на ферме болезнь: грызут хвосты…
Второй раз я увидел его веселым, с кипой маленьких книжек.
— Нет, вы подумайте: «Устав железных дорог»!.. На остров Беринга привезли «Устав железных дорог»!
В третий раз пошел разговор о шкурах.
— Когда появляюсь в Москве, мои друзья идут к вешалке — поглядеть, какая у моей жены шуба, и пожимают плечами: думают, что мы тут все в котиках ходим…
Да-а. Признаться, много раз собирался уехать. Что хорошего?
Семнадцать дней солнца в году. И почему-то не уезжаю..
Не помню точно, сколько домов в поселке. Помню, все деревянные. В поселке все деревянное: дома, заборы, антенны радиостанции, маленький тротуар на главной улице и странные крутые лестницы из поселка на гору. Я спросил: зачем лестницы, по которым не ходят? Мальчишки взбежали кверху, потом так же резко скатились вниз, и я узнал, что лестницы эти построены после того, как на островах Тихого океана в одну минуту исчез целый город и пострадало много селений.