Мошенник на Поле Чудес

Сотников Владимир Михайлович

– А правда, давай завтра с нами?
– предложил Ларик.
– Кстати, и убедишься, что мы делом заняты. И сама погуляешь по парку. Знаешь, как там хорошо? Как будто и не Москва совсем, как будто за тысячи километров уехал...

Мама засмеялась:

– То-то ты так долго возвращался! Ну, посмотрим, посмотрим. Завтра вряд ли, у нас завтра последний спектакль сезона, а вот через недельку, перед тем как на дачу ехать, обязательно к твоему дворцу сходим.

– Через недельку? На дачу?
– переспросил Ларик.

Значит,

совсем скоро родители собираются покинуть Москву? А съемки, а... Все остальное?

Под "остальным" Ларик, конечно же, подразумевал поиски клада, в существовании которого уже не сомневался.

– Да, надоела эта летняя Москва, - тяжело вздохнула мама.
– Вырваться бы скорее. Хотя всегда так: планируешь одно, а получается совсем другое.

"Совсем другое, пусть будет другое!" - про себя воскликнул Ларик.

Ему уже не хотелось покидать Москву. Такие деньки пошли - один другого интересней!

Он принял душ и поспешил в свою комнату. Разделся, лег и включил над головой бра. Можно приступать к рассматриванию карты. Ведь если вдуматься, то эта карта ничем не отличается от тайной карты кладоискателей! Вот сейчас Ларик медленно просматривает схему дворца, всех подсобных строений, беседок и мостиков через овраги, аккуратно расчерченных дорожек парка. А ведь где-то среди этих узоров мог бы стоять малюсенький значок! Крестик, звездочка, хоть чертик пляшущий - какая разница... Ларик даже представил: когда они обнаружат тайник, то обязательно заполнят эту карту, будто искали по ней! Нарисуют разные стрелки, указатели, а на месте клада поставят какой-нибудь значок. Какой? Конечно же, это будет зависеть от содержимого тайника.

"На Северо-Западе Москвы расположена усадьба, основанная графами Строгановыми в конце XVIII века рядом с селом Братцево. Прекрасный дворец, построенный знаменитым архитектором Воронихиным, является подлинным украшением паркового ансамбля стиля классицизма", - начал читать Ларик.

И сразу понял, что не осилит такой текст до конца. Глаза сами слипались от скучных слов, которые, казалось, он слышал от какой-нибудь занудной экскурсоводши.

"Неужели нельзя написать интересно?
– подумал он.
– Рассказали бы хоть ту самую историю про гимназиста, который застрелился на тропинке. Сразу бы не оторваться было от книжечки. Или начинали бы сразу с описания клада..."

Тогда уж точно, читая, он не пропустил бы ни единого слова! Ларик не заметил, как пролистал книжечку, останавливая внимание только на фотографиях знакомых строений, дорожек, мостиков.

"Самой красивой в Москве считается десятиколонная ротонда "Миловида" на берегу старого русла Сходни. В центре её на постаменте возвышается фигура Купидона", - это были последние слова, на которых ещё остановились Лариковы глаза.

Он засыпал, уже наполовину принадлежа тому миру, где все оказывается удивительно легким и возможным - от полета по воздуху до ожившего

маленького Купидона, который, соскочив с постамента и прислонившись к колонне, вдруг выстрелил куда-то из крошечного лука.

Глава IХ

СООБЩНИК

Колобка не было в съемочной группе!

"Неужели упустили?" - переглядывались ребята.

Они опоздали всего на каких-нибудь пять минут. Еще покачивался киношный автобус, остановившийся у парадного входа во дворец.

– Ну что, милая барышня Вилия, готова к работе?

Кит Китыч дотронулся до Вилькиного плеча так, словно нажал кнопку звонка.

– Конечно!
– Вилька сверкнула разноцветными глазами и кокетливо сморщила нос.
– А сегодня я опять буду угощение подавать?

Кит Китыч рассмеялся:

– Не все так буднично в этом мире. Не все так скучно! Я наберусь наглости и немножко изменю Александра Сергеевича.

– Какого Александра Сергеевича? Как измените?

Вилька припоминала, кого из актеров зовут Александром Сергеевичем.

– Пушкина, милая, Пушкина! Помнишь, в повести Дубровский посылает деревенского мальчика достать из дупла колечко? Так вот, почему-то мне захотелось, чтобы этим посланцем была именно ты.

– Переодеваться мальчиком?
– удивилась Вилька.

– Не надо переодеваться. Ты останешься сама собой. И будешь драться из-за колечка с братом Маши. То есть, может быть, драться и не будешь. Не станет же барчук драться с девчонкой.
– Кит Китыч надул щеки и фыркнул, как настоящий кит.
– Ну а теперь, потихонечку, дыша этим изумительным воздухом, каждый начинает заниматься своим делом!

Вилька не поняла режиссерского замысла: ведь она вчера не успела перечитать "Дубровского". Как стыдно ей стало! Может, спросить у Ларика содержание повести? Он ведь наверняка помнит все.

Но Ларик только отмахнулся:

– Какое содержание? Да не волнуйся ты, как всамделишная артистка! Что тебе скажут, то и сделаешь. Актрисы вообще немножко глупыми должны быть. Ис-пол-ни-те-ля-ми, понимаешь?

– Сам ты должен быть глупым!
– обиделась Вилька.

Кит Китыч вдвоем с оператором пошли по дорожке, на которой они ещё вчера нашли огромное кривое дерево с широким дуплом. Дерево так живописно нависало над дорожкой, что Кит Китыч минут пять стоял неподвижно, любуясь им.

– Какой характер застыл, а?
– удивленно повел он головой.
– Да, никакой художник лучше бы не придумал. Природа-мать... То есть, мать-природа, - на всякий случай поправился Кит Китыч, чтобы непохоже было, будто он выругался.

За режиссером и оператором медленно потянулись рабочие. Каждый из них что-нибудь тащил: всякие треноги, складные стулья, мотки проводов.

Ларик заглянул в автобус. Пусто!

– Забыли чего?
– оглянулся на него водитель.

– А Олег Петрович приехал?
– спросил Ларик.