Мошенники
Шрифт:
– Снова, - вымученно вздохнул Маркус, откладывая папку с деталями ограбления и укоризненно смотря на подругу. – Сколько раз я просил тебя не называть меня чипиздиком? Это, знаешь ли, оскорбляет всех низкорослых людей на планете.
– А мне какое до них дело?
– Видимо, никакого. Я не виноват в том, что гены, соединившись в яростном танце, наградили меня такими… хм, особенностями.
– Конечно, - рассмеялась Лара, звучно шлепнув ладонью по воде и обдавая друга вихрем брызг. Тот поморщился и, стряхнув с черной кожаной папки капли,
– Грубое сравнение.
– Ох, ну прости.
– Твое извинение слишком неискренне.
– С чего ты взял? – удивилась девушка, опершись мускулистыми руками на бортик.
– Лара. Я тебя знаю, как облупленную. Твои глаза сейчас просто-таки лучатся ехидством, а правда не может так сверкать.
– Зануда. Так что там насчет дела?
– Будет нелегко.
– Пф! Удивил, - хмыкнула она, делая внушительный глоток ледяного пива из бутылки, которую ей подал Маркус. – Не бывает легких дел. Сам же говорил.
– Я и не отказываюсь от своих слов. Но одно дело, когда ты сам решаешь за что браться, и совсем другое, когда тебя заставляют.
– Сынок Алонсо пизданул, что его папеньке нужны какие-то сокровища, - Маркус кивнул, переворачивая пару страниц многострадальной папки. – Что за сокровища?
– Предметы искусства, артефакты истории, сокровища прошлого.
– А без пафоса?
– Пять коллекционных вещей, за которые любой толстосум отдаст даже свой вялый член на аукционе типа «Сотбис».
– Ого! Так все серьезно?
– Ага. Пистолет, из которого убили Пушкина, по сравнению с ними, детская игрушка, Лара.
– Бля, - буркнула девушка, почесав пальцем висок. – И что там? Хуев ковчег?
– Ноев, - улыбнувшись, поправил Маркус. – Я не любитель неизящной ругани, но твои слова лучше, чем что-либо другое, описывают нашу ситуацию. Вещи, и впрямь, уникальные. Любой музей будет рад видеть их в своих пыльных залах, где толпа прыщавых школьников, глупых туристов и случайных прохожих, затаив дыхание будет на них смотреть.
– А конкретней? Что там за вещи и чем они так ценны для Кровавого Алонсо?
– Эти вещи многие историки и профессора считают утерянными, мифическими и несуществующими. Что уж говорить, я сам бы ни за что не поверил, если бы не фотографии, которыми нас так любезно снабдил Эл. Первые две так и вовсе – особенные. Не зря начать решили именно с них, - вздохнул Маркус, закуривая сигарету. – Второй том «Мертвых душ» Гоголя, к примеру.
– Это что за ебота?
– Знаешь, Лара. Я поразительно удивляюсь тому, что ты напрочь забыла школьную программу по литературе, зато помнишь, как сломать человеку шею двумя пальцами.
– Знаешь, меня не ебет твое мнение, - грубо ответила девушка, хищно улыбнувшись. – По книгам и учебе у нас ты, а я так, вышибала.
– Ни в коем разе, милая. Ты более чем вышибала. То, что ты делаешь с людьми, можно с некоторыми поправками отнести к искусству.
–
– Среди моих знакомых, а знакомых у меня много, как ты знаешь, нет таких индивидов, которые могут убить человека, надавив ему на шею указательным пальцем. Да так, что это убийство будет выглядеть как стандартный сердечный приступ. Ну и в развязывании языков тебе нет равных, милая.
– Ты сейчас про Барана Бо?
– Про него. Напомни-ка, что ты с ним сделала, чтобы он заговорил?
– Поместила его яйца в тиски, - покраснев, ответила девушка.
– Нет, это еще полбеды. Я к тому, как ты это сделала. Двухметровый Бо рыдал, как маленькая девочка, у которой родители забрали Спайка.
– Спайка?
– Ну, вымышленная собачка. Это называется «сравнительный эпитет».
– А.
– Ага. Я сейчас не говорю о том, как ты умудрилась заключить его яйца в тиски, хоть Баран и извивался словно бешеный глист. А в том, как ты элегантно сдвинула ручку, приводя тиски в движение. Тут-то наш двухметровый великан и понял, что ему грозит. А ты сдвинула ручку всего-то на пару миллиметров. Представь, что он бы сделал, если ручка сдвинулась бы на два сантиметра, к примеру?
– Высрал свое сердце. И пару метров прямой кишки, - хохотнула Лара, морщась, когда Маркус выпустил в ее сторону колечко из дыма.
– Вот. Это тоже искусство. Но мы отвлеклись.
– Да, ты про второй том каких-то душ болтал.
– «Мертвых душ», Лара. Классика литературы и гордость русского народа. Известно, что автор уничтожил второй том, оставив лишь несколько глав. Все, включая меня, думали, что это так. Тем удивительнее мне было увидеть это, - хмыкнув, Маркус показал девушке большую фотографию неизвестного стеклянного ящика, где за толстым стеклом лежала внушительная пачка бумажных листов, пожелтевших от времени. А теперь, обрати внимание на кипу бумаги рядом.
– И что это? Комментарии этого автора?
– Нет. Третий том.
– Погоди. Разве ты не сказал, что второй том он уничтожил? А третий, если мне память не изменяет, вообще не существовал.
– Я знал, что в душе ты все помнишь, - просиял Маркус, за что чуть было не утоплен в бассейне.
– Случайно вспомнила. Ты за меня сочинение по первому тому писал еще в школе, - буркнула девушка. – Миссис Картер аж текла вся, когда речь заходила об этой книге. А по мне, так обычная бредятина. Там даже движухи никакой нет.
– Это классическая проза, Лара. Там и не должно быть никакой движухи, не считая филигранного замысла одного проходимца. Но об этом мы потом поговорим, если тебе захочется, - нахмурился мужчина, покусывая губу. – Наличие третьего тома стало для меня открытием. Представь, какая будет сенсация, если литературное общество узнает о наличии этих жемчужин русской словесности?
– Их брюки намокнут так же сильно, как и юбка миссис Картер, когда ты читал стихи, стоя у доски, - ехидно ответила Лара, заставив Маркуса покраснеть.