Москит. Конфронтация
Шрифт:
К еде я даже не прикоснулся, сидел и гадал, кого пришлют по мою душу из Новинска. Быть может, кого-то знакомого? Хорошо бы, если так…
И как напророчил — следующим в допросную зашёл не кто-нибудь, а Георгий Иванович Городец собственной персоной с загипсованной левой рукой.
— Гляди-ка, — улыбнулся он, — и вправду живой! А мы тебя, братец, уже схоронили.
У меня так и кольнуло сердце.
— Похоронку хоть не отправляли?
Скуластое лицо Георгия Ивановича враз стало
— Шучу я, шучу. Пропавшим без вести числился. Родных не оповещали по соображениям секретности. У нас временный мораторий на это ввели.
Я с облегчением перевёл дух и поспешил доложить:
— Четыре прилетевших с нами бойца прошли в Джунго инициацию. Все без сознания, им нужна неотложная помощь специалистов по реабилитации…
Городец прервал меня взмахом руки.
— О них есть кому позаботиться, — с нажимом произнёс он, попутно весьма красноречивым жестом велев мне держать язык за зубами, и перевёл разговор на другую тему: — Сам-то как?
Я принял правила игры, коротко ответил:
— В порядке.
— А так и не скажешь. Снова отощал, как при зачислении в комендатуру. — Георгий Иванович вздохнул и уточнил: — Идти сможешь?
Я упёрся ладонями в столешницу и поднял себя не столько напряжением мышц, сколько силой воли.
— И куда мы сейчас?
— В больничку, Пётр. В больничку под надзор медицинских светил.
— Босиком идти?
— Тут недалеко. До машины.
Но вот так сразу покинуть здание не удалось — в коридоре дорогу нам загородил капитан Листопад.
— Что происходит? — возмутился он. — Куда вы его уводите? Сначала я должен его опросить!
Георгий Иванович нахмурился и, такое впечатление даже собирался потыкать военного советника какого-то там ранга пальцем в грудь, но взглянул на портфель в руке и ограничился словесным заявлением:
— Вы, господин хороший, должны провести внутреннее расследование и не позднее десяти часов утра доложить, кто и с какой целью исказил учётный номер оператора в присланном вашим управлением запросе, вот что вы должны. Это ясно?
Прибыл за мной Городец в армейской форме с майорскими погонами, что соответствовало военному советнику первого ранга, посему заместителю начальника управления разведки корпуса ничего не оставалось, кроме как сдать назад.
— Я доложу об этом руководству! — лишь предупредил он, прежде чем отправиться восвояси.
Скуластое лицо Георгия Ивановича приобрело выражение крайнего раздражения.
— Смежники, — презрительно скривился он и поторопил меня: — Идём!
— Будут проблемы? — забеспокоился я.
— Непременно. Уж я об этом позабочусь!
На первый этаж я спустился самостоятельно, пусть и держался при этом за перила, но вот до легкового вездехода с эмблемами ОНКОР на дверцах еле доковылял. Забрался на заднее сиденье, а у самого голова кругом идёт, дыхание сбилось, в ушах звенит и серые точки
— В госпиталь! — приказал шофёру Георгий Иванович, усаживаясь рядом, и автомобиль немедленно тронулся с места.
Меня плавно вдавило в спинку сиденья, дурнота понемногу отпустила, вернулась ясность мысли, и говорить о серьёзных вещах при постороннем я благоразумно не стал, вместо этого позволил себе проявить банальное любопытство:
— Мы где вообще?
— Во Всеблагом. Фронт сейчас в двухстах вёрстах к югу.
— А Белый Камень?
— В оперативном окружении, но ситуация под контролем. Дичок и Мельник до сих пор там, живы-здоровы. И с Лией твоей всё в порядке, не беспокойся. — Городец перехватил мой удивлённый взгляд и улыбнулся. — Работа такая — руку на пульсе держать. Присматриваем за всеми операторами вполглаза во избежание.
Я слабо улыбнулся и спросил:
— А что это за новая мода армейские знаки различия с нашивками корпуса совмещать? Раньше же просто в новый чин производили, а сейчас советники какие-то. Это как вообще? И вы всё же кто: майор или военный советник первого ранга?
Георгий Иванович пожал плечами.
— Новую структуру учредили, отсюда и новые звания. Не забивай себе голову.
Я и не стал, поскольку чувствовал себя чем дальше, тем хуже. В машине растрясло, по телу растеклась болезненная ломота, начали зудеть успевшие вроде бы поджить ожоги. Когда вездеход остановился во дворе госпиталя, Георгию Ивановичу даже пришлось взять меня под руку, дабы помочь дойти до крыльца и подняться по ступеням. Ну и не только для этого, на самом деле.
— Изложи в двух словах всё самое важное, — потребовал он сразу, как только мы покинули автомобиль.
Чего-то подобного я ожидал изначально, поэтому собираться с мыслями не пришлось, доложил без промедления:
— Нас держали в Отряде семьсот тридцать один. Там проводились опыты над людьми, в том числе и над операторами. Я настроился на их источник.
Городец даже присвистнул.
— Серьёзно?
— Я не хотел, так получилось.
— С какими параметрами? Какие там вообще витки?
— Не знаю. Но у меня с собой бумаги.
— Что из этого ты успел рассказать?
— Ничего, — ответил я, поставив ногу на первую ступень крыльца.
— И не рассказывай, — потребовал Георгий Иванович. — Ничего этого в объяснениях прозвучать не должно. И в палате тоже помалкивай.
— Будет исполнено, — пообещал я, вновь почувствовал головокружение и зачастил: — Там Платон Змий был. Ему череп вскрыли и электроды в мозг вживили. Я не смог его вытащить. Не получилось. Он… он умер.
Городец придержал меня, не дав осесть на крыльцо, а потом подбежали санитары, уложили на носилки и внесли в здание, начали лавировать меж расставленных тут и там кроватей с ранеными, подняли по лестнице на второй этаж.