Московские эбани
Шрифт:
— Знаешь, как сказал Бродский…
— Художник? — переспросила Светлана, удивив своими познаниями Вадима.
— Нет — поэт. Он говорил: "Все говорят: свобода, равенство, братство, но почему-то никто не говорит: культура".
— Дорогая, тебе же известно, что каждой стране своя культура. У американцев своя. Ах, какая там, в Америке культура быта!..
— Но я же не свинья, что б только и делать, что потреблять!
— Но там нет проблем, чтобы нормально жить! И вообще — тоже мне вообразила — художник носитель культуры! Наши
— Но этика и образование — это ещё не есть культура!
— Изобразительное искусство у нас все равно не в культуре, — И, оглянувшись на Билла, что-то на этот раз неожиданно тихо сказавшего ей, ответила по-английски. — Да. Все хорошо. Она согласна. — И снова повернулась к Виктории: — И не выпендривайся мне больше. Все равно ты здесь не выживешь. Надо бежать! Бежать! Будь я помоложе!..
— А вообще-то за моей спиной сидит совершенно парадоксальная женщина. — Очнулся от глубокой задумчивости Вадим. — Учись, брат Борис, у меня разбираться в противоположном поле.
— Чего в нем разбираться? Все одно — все кончается постелью. Усмехнулся Борис.
— Нет. А я тебе скажу, по-моему: постель только повод для знакомства. А потом такое узнаешь!..
— Помню, как тащил к ней диван ещё в феврале. Лихо вы познакомились, наверняка, её старую постель проломили.
— Ошибаешься. Эта женщина оказалась без постели.
— Как? Вообще что ли?
— Вообще.
— Так ты с ней не переспал ещё что ли?
— В данном случае это не имеет никакого значения. Наш процесс знакомства растянулся на целый год. Она постоянно мне меняла стрелки. Я уж вроде как бы запутался и запыхался, а теперь понял, это не я запутался она. Она всю жизнь бежала от чего-то, но боялась прибежать. А если прибегала, то снова бежала. Вычисляется, какая безрадостная картина. Вот она сейчас уедет со своим миллионером, а он её не поймет, и она побежит от него. И так будет постоянно.
— Тогда можешь не переживать. На кой черт, она тогда тебе сдалась? Разве нам плохо без баб живется? Чего хотел-то?
— Жить стало как-то неинтересно. У неё люди такие есть — эбани, как вспомнишь о них, как подумаешь, как я живу!..
— Это что ещё за люди такие? Где?
— Да везде они, везде… От них и бежит. А они в её жизнь суются и не понимают, что зря…
— Зря, выходит, мы ноги ломали.
— Выходит все зря. Нет ей пары. Но самое главное, что я вдруг понял, что и она это прекрасно понимает. На что тогда надеется?..
— Ха, да это кто кому не пара! Ты бы все равно с ней не выжил.
— Да только б с ней бы и выжил! — Воскликнул Вадим и тут же пояснил удивившемуся Борису. — У меня отец художник был. Я знаю, что это такое. У меня балкон большой, застекленный, пусть бы там и писала бы свои картинки…
— Представляю, я как она бы мерзла в этой клетке зимой!
— Телефон! Ему нужен телефон! Ему срочно требуется позвонить в посольство! — Прорезал взволнованный
— Сейчас. — Виктория начала рыться у себя в сумочке.
— Странный этот миллионер какой-то — без мобильника. — удивился Вадим.
— О! Их миллионеры известные экономы! Потому и миллионеры. — Пояснил Борис.
— Нет. — Послышался растерянный голос Виктории. — Телефона нет.
— Украли?! — воскликнула Светлана. — Теперь их постоянно крадут!
— Нет. Я забыла его. — Спокойно ответила Виктория.
Американец вновь быстро и взволновано что-то проговорил.
— Но ему нужен срочно телефон! Он договорился о чем-то в посольстве! Они же любят точность!
— Сейчас, — как-то сомнамбулические глухо отозвалась Виктория, встала из-за стола, пошла к выходу, но остановилась на пол пути и, оглядела сидящих в зале, увидела Вадима, не изменилась в лице, так, словно как-то неестественно, если бы он не сидел рядом.
— Вадим! — Обратилась она к нему, и он даже вздрогнул, будто она его застала за каким-то неприличным занятием. Не обращая внимания на его нервозные движения, спросила его: — Тебе не жалко дать мне телефон на несколько минут?
Вадим тут же вынул телефон из кармана пиджака и протянул ей со словами: — Да для тебя даже жизни не жалко.
— "И жизни"? — Услышав его слова, она как будто очнулась.
— Да. Я тебе даже жизнь готов отдать. — Твердо ответил Вадим.
— Я сейчас. — Она вернулась к своему столику, протянула Вадимов телефон своему импортному жениху. — Вы там без меня поговорите. — Сказала она Светлане, — А у меня тут приятели. Сорри Билл! — кивнула она говорившем по телефону американцу, — И села на свободный стул между Вадимом и Борисом.
Борис настолько не ожидал её прихода, что поперхнулся и потерял дар речи.
Но она не обращала никакого внимания на Бориса. Развернулась лицом к Вадиму и, глядя на него так, что он ничего не видел, кроме её глаз спросила: — Так что же? И жизни не жалко?
— Не жалко. — Утвердительно кивнул Вадим.
— Навсегда? — лукаво усмехнулась
— Навсегда, — ответил он ей серьезно.
— Совет да любовь! — врезался в их действительность Борис с бокалом пива.
Они удивленно, словно никогда не видели, посмотрели на него.
Борис покраснел, но протянул бокал к бокалу Вадима. Чокнулся.
— Пива хочешь? — спросил Вадим.
— Я за рулем. — Ответила она.
Борис почувствовал, что он лишний, откинулся на спинку стула и даже чуть отъехал на стуле от стола
— Я тоже не буду. Поехали ко мне! — выдохнул Вадим.
— Нет. Только в Париже.
— Но Вика! — он почувствовал, что дрожит, и слезы накатываются на глаза. — Какая же ты все-таки! Прости меня, дурня! Ты же знаешь, что это я… я… ну твои картины. Они у меня в целости и сохранности.
— А… — он совершенно не ожидал, что она так легко ответит: — Пусть они пока у тебя полежат. Ты прав. Так сохраннее будут.