Московский полет
Шрифт:
Дайана с усмешкой отметила про себя, как быстро определились разные цели каждой стороны в этой встрече. Американским журналистам нужны были именно такие живые истории и примеры, которые только что случайно прорвались у этого мальчика из Свердловска: первый в советской истории открытый молебен по царю, атака милиции и войск спецназа, жертвы, тюрьма, «скорая помощь»… А руководители русской стороны явно стремились навязать им обзорную лекцию.
– Среди нас присутствуют молодые люди, – продолжал Аксючиц, – которые пытаются создать христианскую общину в одной из сельских местностей России. Они приезжают туда из столичных городов, поселяются вокруг действующего храма и пробуют возродить здоровый уклад христианской общины на селе. Я хочу познакомить вас со своим
«Ну зачем же коротко, – подумала Дайана. – Это может быть интересно: русские интеллектуалы создают религиозные аграрные общины!»
– Парадокс состоит в том, что начавшийся процесс христианского возрождения менее всего затронул нашу деревню, – сказал высоколобый, чернобородый и темноглазый Зеленцов, похожий на тех русских интеллигентов XIX века, о которых Дайана читала у Тургенева и Чехова. – Но причина этого парадокса не только в том, что коммунисты отлучили наших крестьян от христианства. Девяносто процентов сельского населения находится в полной экономической, политической и социальной зависимости от государственных структур – колхозов и совхозов. Это население не имеет никакой возможности проявить свою независимость ни в хозяйственном, ни в любом ином направлении…
Дайана уже устала держать авторучку на весу. Все, что говорит этот религиозный интеллектуал, – скучная для читателя пропаганда, нечего записывать. Она расслабилась, слушая лишь вполуха и только сличая про себя отдельные русские фразы с русским переводом.
– Вот я держу в руках договор нашего издательства, – переводил Зеленцова этот мальчик с сияющими под очками глазами, – на издание тиражом в пятьсот тысяч экземпляров «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына. Этот договор подписан всего пять дней назад, и вы первые журналисты, которые видят договор на легальное издание в СССР «Архипелага». Советские журналисты еще не знают об этом…
Дайана, как и все остальные, немедленно схватила фотокамеру и несколько раз сняла Зеленцова с контрактом в руках. Поразительно, как эти русские способны самые сенсационные события утопить в шелухе своей антикоммунистической (или коммунистической) фразеологии! За каких-нибудь двадцать минут они выдали уже три сенсации – подробности молебна по убитому царю, создание религиозных общин в деревне и этот контракт на легальное издание «Архипелага ГУЛАГ» в России, – но, чтобы выудить эту информацию, нужно постоянно быть начеку. Иначе они тут же перейдут к своей очередной пропаганде, которая никому из алабамских читателей не нужна.
Дайана вдруг поняла, что ее мучает, – ей срочно нужно выпить. Водку с тоником или хотя бы виски! Но уже ясно как Божий день, что тут волынка еще часа на два! Так неужели она будет сидеть еще два часа в этой духоте и запахах? «Come on, Diane, – сказала себе Дайана, – выпивки тут не дадут, that for sure!» Но нет в мире страны, где за американские доллары нельзя купить дринк! А у нее в сумочке двести долларов и под лифчиком еще восемьсот. Она сбегает куда-нибудь за угол, в ближайший бар или ресторан, дернет double vodka и вернется.
– Вы не подержите мой магнитофон пару минут? – тихо сказала Дайана японке. И, отдав Мичико маленький включенный «Панасоник», оставила на стуле свой блокнот и «Кэнон» и вышла из комнаты.
Оказалось, что на лестничной площадке уже стоят несколько русских курильщиков и Гораций Сэмсон.
– Куда вы? – спросил Гораций, увидев, что Дайана стала спускаться по лестнице.
– Сейчас вернусь… – ответила она через плечо. Внизу при выходе из парадного она почти лицом к лицу столкнулась с русским эмигрантом Вадимом Плоткиным.
– Хай, Дайана! – сказал он, распахивая парадную дверь с такой стремительностью, что едва не стукнул Дайану этой дверью. – Ольга там?
– Кто есть Ольга?
– Наш гид из «Интуриста».
– Она там, наверху.
– Thank you. – И Плоткин, громко хлопнув парадной дверью, бегом побежал наверх по лестнице.
Дайана вышла на улицу и огляделась. Вечерело, теплое солнце
Круто повернувшись, Дайана независимой походкой пошла по улице. Конечно, она могла спросить у тех русских курильщиков, которые стояли на лестничной площадке, где здесь можно выпить. И если бы среди них не было Горация Сэмсона, она бы так и сделала. Но спрашивать о выпивке при Горации? Нет, она не расистка, хотя и из Алабамы, но спрашивать о выпивке при Горации было дискомфортно, точка. К тому же он мог напроситься пойти с ней, а это уж и совсем ни к чему.
Черт возьми, до самого конца улицы не видно ни одной вывески! Конечно, этот русский эмигрант Вадим Плоткин тоже должен знать, где тут бар или ресторан, и она могла бы вернуться, спросить у него. Но вчера вечером в баре гостиницы он с такой иронией смотрел на ее шестой или седьмой дринк, что ну его к черту! И вообще, он так возбужден по поводу возвращения на родину! Поразительно, как меняются люди. В аэропорту Кеннеди и в Вене это был тихий и незаметный человек. Отвечая на ваши вопросы, он потел, стеснялся своего ужасного английского, разговаривал слабым голосом и боялся поднять глаза. Но стоило ему приблизиться к России, как уже в самолете он стал выкрикивать что-то якобы остроумное, а в Москве его с первой же минуты как подменили. Наглый, самоуверенный, с постоянной улыбкой всезнайства на лице! Интересно, что даже ростом он стал тут выше и походку перенял у Нормана Берна – плечи вразворот, грудь вперед, словно он Юл Бриннер. А они еще переживали за него в шереметьевском аэропорту, при проверке паспортов! Нет, к черту этого Плоткина!
Дайана дошла до угла, обнаружила, что на перпендикулярной улице нет никаких признаков торгового центра, бара или Liquor store, и остановилась в затруднении. В какую сторону податься теперь? Налево или направо? И в ту и в другую сторону тянулась такая же сиротливо-пустынная улица, как и та, на которой она стояла. Правда, из открытых окон ближайшего дома был слышен голос теледиктора, а с балкона третьего этажа какой-то голопузый малыш пускал мыльные пузыри. Дайана решила пройти еще квартал, но вдруг увидела рядом с собой на мостовой чьи-то ноги. Эти ноги торчали из-под багажника маленького доисторического автомобильчика, похожего на «форд» 1929 года. Когда отец Дайаны приехал в Ханствилл в 1949 году и начал работать в команде Брауна над первой американской ракетой, он из нескольких довоенных «фордов», выброшенных на свалку, собрал себе такую же машину, как эта, и фотография отца на фоне той машины до сих пор висит в их доме.
– Исфините, пошалуста… – наклонилась Дайана к ногам, торчащим из-под антикварной машины.
Ноги скрылись под машиной, зато впереди из-под мотора появилась вымазанная в машинном масле лысая голова в очках. Сквозь эти очки голова вопросительно смотрела на Дайану снизу вверх.
– Исфините, пошалуста, – опять сказала Дайана по-русски, стеснительно улыбаясь за свое наверняка неправильное произношение. Все-таки ей пришлось нарушить свой зарок – не раскрывать в России знание русского языка. – Кде я смокла… моху… to find… находить a bar? A restaurant?