Московский полет
Шрифт:
– У нас, правда, растворимый, – извиняющимся тоном сказал Гдлян.
– «Мальборо»? – предложил я в ответ.
– Ваши американские сигареты очень слабые, – отказался Иванов.
– Как хотите. Но я не такой гордый, как вы. Ваш кофе меня устроит, – ответил я и огляделся.
Небольшой, в форме утюга, кабинет, два столика буквой «Т», три стула, два окна, на подоконнике электрический чайник и баночка с растворимым кофе. Стена за креслом Гдляна косая и вся – от пола до потолка – в деревянных дверцах. Позже, когда Гдлян открыл одну из них,
Тут Иванов поставил передо мной чашку кофе и вышел из кабинета. А я достал из кармана магнитофон и спросил:
– Можно, я включу?
– Ну зачем нам магнитофон? – усмехнулся Гдлян. – Лучше, чтобы о нашей беседе знали только мы и майор, который сейчас нас слушает.
Я не стал уточнять, шутка это или нет.
– О’кей, – сказал я. – Тогда первый вопрос. Несколько месяцев назад вы публично обвинили Лигачева в получении взятки, но никаких доказательств не представили. Где эти доказательства?
– Вы не так формулируете. Мы сказали, что в материалах дела имеются данные о связях привлеченных к уголовной ответственности лиц с членом Политбюро Лигачевым и некоторыми другими.
– Хорошо, пусть так. Но где факты? Народ ждет.
– Факты мы должны представить суду, а не публике. Но у нас отняли дело и не дают расследовать его до конца. Сейчас мы боремся за то, чтобы это дело нам вернули. Но если станет ясно, что дело нам не вернут и не дадут закончить по всем правилам закона, – что ж, тогда мы пойдем на полную публикацию материалов следствия.
– А что было вчера на заседании комиссии Роя Медведева? Вы выиграли или проиграли?
– Пока они приняли компромиссное решение: служебное расследование, которое ведет против нас генеральный прокурор, – прекратить. Но дело нам не вернули.
– Значит, обвинения в незаконных методах ведения следствия сняты?
– Слушайте, ни один из журналистов, которые писали об этих «незаконных методах», не пришел к нам, не положил перед нами ни одного факта и не спросил с нас ответа! Они пишут по материалам, которые им подсовывают сверху. А с нами, с людьми, которых они обвиняют, встречаться боятся! Это называется честная журналистика периода гласности?
– Я не хочу комментировать, мое дело заокеанское – задавать «провокационные» вопросы. Читатели «Токио ридерз дайджест», куда я напишу об этой беседе, знают, что следователи Гдлян и Иванов обвинили Лигачева во взяточничестве, – про это писали все газеты мира. И всем интересно, что будет дальше. Если вам не возвращают дело, то когда вы собираетесь предать гласности материалы следствия?
Гдлян открыл нижний ящик своего стола и вытащил какую-то толстую – страниц под 300 – книгу в новеньком темно-синем переплете, протянул мне. Я открыл обложку, на титульном листе значилось:
Тельман Гдлян
Евгений Додолев
ПИРАМИДА-1
Издательство «Юридическая литература»
Москва, 1989.
– Что
– Это материалы нашего «узбекского» дела. Уже написана «Пирамида-2» – московская, и должна быть «Пирамида-3» – кремлевская. К сожалению, подарить вам книгу не могу. Это единственный экземпляр. Книгу запретили, весь набор рассыпали, издательство расторгает с нами договор.
Чувствуя, что я упускаю из рук сенсационный материал, я со вздохом отдал ему книгу.
Вошел Иванов, сказал Гдляну:
– Спецотдел спустил вниз, на проходную, приказ не пропускать никого без предварительной заявки.
Конечно, это относилось к моему визиту.
– Быстро работают, молодцы! – усмехнулся Гдлян, и я понял, что реплика Гдляна про «майора, который сейчас нас слушает» – вовсе не шутка. Гдлян и Иванов сидят тут, в Прокуратуре СССР, как в осаде: по приказу Лигачева Генеральный прокурор СССР отстранил их от всех дел и ведет против них служебное расследование, но уволить из прокуратуры не может, поскольку они оба – депутаты Верховного Совета и защищены депутатской неприкосновенностью.
Но если этот кабинет прослушивается, подумал я, то нет смысла добиваться от Гдляна подробностей про взяточничество Лигачева – ни Гдлян, ни Иванов не расколются. Я сменил тему разговора:
– Почему во время суда над Чурбановым фигурировали только взятки, которые он получил в Узбекистане? Разве ему не давали взяток в Грузии, Азербайджане, Литве? Я сам видел когда-то в Свердловске на ювелирной фабрике одно замечательное платиновое кольцо с бриллиантами. Секретарь свердловского обкома партии взял это кольцо из музея фабрики и отвез в подарок Галине Брежневой. А она по пьяни выбила из кольца бриллиантик и вернула на фабрику с разносным письмом.
– Может, приобщим его показания к делу? – усмехнулся Гдлян Иванову и сказал мне: – Вы сидите на том самом стуле, на котором сидела пьяная Галина Брежнева, когда я ее допрашивал. Жалко, я не знал тогда этого факта. У вас есть еще какие-нибудь факты такого рода?
– Боюсь, что все остальные вы знаете. Например, про ежегодные ювелирные выставки в Центральном театре Советской Армии. Это правда, что каждый раз после закрытия выставки все экспонаты забирают жены членов Политбюро и министров?
– Мы про это ничего не знаем…
– Да бросьте, Тельман Хоренович! – сказал я. – Не прикидывайтесь! Мне это рассказала одна эмигрантка, в прошлом директор ювелирной фабрики и многолетняя участница этих выставок. Выставки ювелирных изделий проходят в ЦТСА каждый год, осенью. Тридцать советских ювелирных фабрик привозят сюда образцы своей лучшей продукции, чтобы получить заказы иностранных фирм. А когда контракты подписаны и иностранцы разъезжаются, выставка закрывается и тут же приезжают жены членов Политбюро и министров и почти задаром, по символическим ценам, забирают себе эти бриллиантовые кулоны, платиновые ожерелья и прочее. А то вы не знаете об этом!