Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая

Annotation

"Когда жизнь дарит второй шанс... и ставит на грань!"

1936 год, Испания охвачена пламенем гражданской войны. Лёха Хренов, советский лётчик, оказывается в эпицентре событий, где любовь, война и опасности переплетаются в бесконечном круговороте.

Сломанные судьбы и горящие самолёты, испанское золото и мессеры, дружба и измена — Лёхе предстоит пережить всё это, порой с юмором, порой с отчаянием, но всегда с несломленным духом.

Поможет ли ему знание будущего? Сможет он научиться различать, где враг, а где друг, и доказать, что даже в самых трудных

обстоятельствах можно найти способ жить, бороться и любить.

Это история о том, как бесшабашный и смелый морской лётчик превращается в настоящего героя, не теряя при этом своего задора. Ведь первым делом — самолёты, а девушки… ну а девушек испортит он потом!

Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая.

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая.

Глава 20

Право на лево

Что бы хоть как то защититься от нападающей разъярённой тигрицы, Лёха не придумал ничего лучше, как поймать её свободной левой рукой за шею, притянуть к себе и поцеловать. От неожиданности произошедшего, женское существо пыталось вертеть головой, вырываться и даже укусить пару раз. В какой то момент, Лёха почувствовал, что угроза его здоровью вроде бы исчезла и девушка перестала дёргаться, он аккуратно отпустил сидящую сверху на нём тигрицу. И вдруг ощутил, как её ловкий язычок проник ему в рот и как прильнули её чувственные губы…

22 сентября 1936. Кабинет Кузнецова в Картахене.

Военно-морской советник продолжал свою показную тираду, делая вид, что ругает Лёху, хотя на самом деле был доволен:

— Что, разбил самолёт! Хулиган! — ворчал он, грозно хмуря брови. — Понабрали в Красную Армию по объявлению, а потом галоши пропадают!

Лёха, не обращая внимания на притворные упрёки, вспоминал, как всё произошло.

* * *

— Пид***расы проклятые! — все что успел высказать Лёха, по поводу меткости испанских зенитчиков.

Странное решение французских инженеров, разместить двигатель на отдельном пилоне, спасло самолет от взрыва.

Лёха чудом сумел притереть валящуюся на крыло машину к полосе, самолет грохнулся и помчался рассыпая за собой искры прямиком к ангару технической части.

Так скромный героизм одних был перечёркнут метким разгильдяйством других.

Лёха с Кузьмичом и два испанских участника полёта стояли и смотрели как техники тушат горящий двигатель. Позднее самолет оттащили за ангар технической части и он пополнил коллекцию запасных частей аэродрома. Лёха

подсуетился и ловко простимулировав испанских техников, скрутил и спрятал всё ценное, что можно было снять с самолета, начав с аппаратуры внутренней связи.

Как потом выяснили, наводчик придремал на жарком солнце и, проснувшись от резкого крика, не разбираясь, успел влепить очередь в садящийся самолёт, прежде чем его оторвали от гашетки. Как потом перекрестился Лёха, узнав подробности, хорошо, что спал наводчик зенитных пулемётов, а не 40-мм «Бофорса».

«А то бы нас разделали на отбивные» — с содроганием подумал Лёха.

Первым делом, когда он вытащил из дымящегося самолёта Кузьмича, он спросил:

— Ты фотоаппарат взял?

Кузьмич, весь в пыли и ещё дрожащий от пережитого, начал лихорадочно шарить по карманам галифе.

— Кузьмич, ты всё самое ценное к яйцам поближе складываешь? — с нервной усмешкой подначил его Лёха, выплескивая адреналин, всё ещё бушующий в крови.

— Нет, ближе к яйцам я карты складывал, а фотик вот он, — ответил Кузьмич и потянулся к заднему карману.

— Что?! Нет, только не в задницу! — воскликнул Лёха, уже не сдерживая смех.

Они смотрели друг на друга, на стоящих рядом испанцев и не могли удержаться от истерического смеха, который вырывался наружу. Это был не просто смех, а взрыв накопившегося напряжения, нервов и адреналина.

Проявив отпечатанные фотографии и плёнки, Лёха сдал Кузнецову фотографии о передвижениях кораблей в Средиземноморье. К удивлению, фотографии Кузьмича оказались, конечно, не настолько детальными, чтобы позволить определить состояние каждого конкретного корабля, но полноту картины и расклад сил они прекрасно давали.

* * *

— Сдавай сюда фотоаппарат! — строго сказал Кузнецов.

— Никак не можно, товарищ дон Лепанто! — включил дурака Лёха, — Это личное имущество, нажитое честным и непосильным трудом! — Лёха был возмущен совершенно искренне, не намереваясь отдавать любимую игрушку.

Да и Кузьмич, когда речь зашла о возврате аппарата, посмотрел на него глазами ребёнка, у которого отнимают последнюю конфету.

— Ладно, Алексей, — смягчился Кузнецов. — Спасибо тебе за сведения. А уж какой тарарам ты устроил на Майорке… Итальянцы до сих пор в газетах на говно исходят. Смотри, надо слетать в Мадрид в наше представительство. Вот тебе предписание, зайдёшь к нашему советнику при тамошнем испанском МВД, Александру Орлову, получишь денег на оперативные расходы. Привезёшь сюда и рассчитаемся. И ещё несколько пакетов в посольство занесёшь.

— Ты за сколько, кстати, фотографии загнал в местный «Ла Вердад»? — спросил Кузнецов с ухмылкой.

— Вы, товарищ дон Лепанто, обидные слова говорите! — притворно возмутился Лёха, продолжая играть роль, — Почему загнал? И почему вообще только в «Ла Вердад»? Я вот вам передал для публикации в самой правдивой советской газете «Правда»!

Кузнецов удивлённо посмотрел на него, а затем радостно засмеялся:

— А! Значит, можно деньги не возмещать?

— Нету денег — нету мультиков, — обиженно ляпнул Лёха, сам не понимая, откуда взялась эта фраза из будущего.