Москва и Орда
Шрифт:
154
раться до Тохтамыша и возвратиться; после этого тверской князь выехал к хану, “ища великого княжения”, но двинулся “околицею, не прямицами и не путма”. Поскольку отправился Михаил в путь 5 сентября, очень вероятно, что он не знал об уходе хана из Москвы, и уж во всяком случае рассчитывал застать его еще в русских пределах, но будучи вынужден из опасения перед москвичами идти окольным путем, не сумел этого сделать.
Той же осенью к Дмитрию от Тохтамыша пришел посол Карач. Целью этого посольства, несомненно, был вызов великого князя в Орду, естественный в сложившейся ситуации. Таким образом, Дмитрий
после ухода Тохтамыша не только не поехал в Орду сам, но не отправил туда первым даже посла — фактически это означает, что великий князь продолжал считать себя в состоянии войны с Тохтамышем и ждал, когда хан сделает шаг к примирению. Не торопился Дмитрий и после приезда Карача — только весной следующего, 1383 г. он отправил в Орду своего старшего сына Василия, “а
Этот ход был политически точен. Если бы великий князь отправился сам, во-первых, его жизнь была бы в опасности — если не от хана (что, впрочем, должно было представляться вполне реальным — Михаил и Александр Тверские были казнены за куда меньшие провинности, им и в голову не приходило воевать с “самим царем”), то от бывших мамаевых татар, желающих отомстить за позор Вожи и Куликова поля, или находившихся в Орде людей Михаила Тверского. В случае гибели Дмитрия Московское княжество попало бы в сложную ситуацию: его старшему сыну было 11 лет. В убийстве же Василия заинтересованных не было: для хана оно означало бы усугубление конфронтации с Дмитрием, для мамаевых татар не имело смысла, так как княжич не участвовал в Куликовской битве, для тверичей означало бы навлечь на себя месть Дмитрия, от которой, как показал пример Олега Рязанского, покровительство Орды не спасет. Во-вторых, поехав в Орду лично, Дмитрий поставил бы себя вровень с Михаилом Тверским и признал бы свое полное поражение. С другой стороны, послать кого-либо рангом ниже великокняжеского сына было бы в данной ситуации чрезмерной дерзостью.
Михаил Тверской, несмотря на личную явку, великого княжения владимирского не получил, оно было оставлено за Дмитрием Ивановичем. В качестве причин такого решения хана в историографии назывались богатые дары, полученные от москвичей, и реалистическая оценка Тохтамышем соотношения сил на Руси96. Исходя из общих соображений подобного рода, можно еще вспомнить, что Тохтамыш уже готовился к войне с Тимуром97 и ему невыгодно было иметь в тылу сильного врага. Но представляется, что сложившуюся в 1383 г. ситуацию можно рассмотреть более детально, обратив должное внимание на известие Новгородской IV летописи, что “Василья Дмитре-евича приа царь въ 8000 сребра“98. Что означает эта сумма? Известно, что в конце правления Дмитрия Донского дань с его владений (т. е. с территорий собственно Московского княжества и Владимирского великого княжества) составляла 5000 рублей в год99, в том числе с собственно Московского княжества 1280 рублей (960 с владений Дмитрия и 320 с удела Владимира Андреевича)100 или (если в этот расчет не входит дань с самой Москвы) несколько больше — около 1500 рублей101. Цифра 8000 рублей близка к сумме выхода за два года за вычетом дани с собственно Московского княжества; последняя была равна за этот срок 2560 рублям или около 3000, а без учета дани с удела Владимира Андреевича — 1920 или немного более 2000. Следовательно, очень вероятно, что Василий привез в Орду дань за два года с Московского княжества (может быть, за исключением удела Владимира, особенно сильно пострадавшего от ордынских войск и потому малоплатежеспособного), а уже в Орде была достигнута договоренность, что Дмитрий заплатит за те же два года выход и с территории великого княжества Владимирского (8000 рублей)102. Таким образом, Москва признала долг по уплате выхода с Московского княжества за время правления Тохтамыша после гибели Мамая (6889–1381/82 и 6890–1382/83 мартовские годы). Выплата же задолженности выхода с великого княжества Владимирского была поставлена в зависимость от ханского решения о его судьбе: в случае оставления великого княжения за Дмитрием Ивановичем он гарантировал погашение долга, а если бы Тохтамыш отдал Владимир Михаилу Тверскому, Москва считала себя свободной от этих обязательств — выполнять их должен был бы новый великий князь владимирский. Тохтамыш предпочел не продолжать конфронтацию с сильнейшим из русских князей: передача ярлыка Михаилу привела бы к продолжению конфликта и сделала бы весьма сомнительными шансы хана получить когда-либо сумму долга. Настаивать на уплате выхода за 1380 г. и тем более за период правления в Орде Мамая Тохтамыш не стал. Таким образом, в 1383 г. был достигнут компромисс: Тохтамыш сохранил за собой позу победителя, но Дмитрий оказался в положении достойно проигравшего.
Произошло ли в 1383 г. возвращение к нормам выплаты дани, принятым при Джанибеке и Узбеке? Имеется единственное свидетельство о ее размере в “дотохтамышеву” эпоху: дань с Тверского княжества в начале 20-х гг. составляла 2000 рублей, причем, скорее всего, это сумма выхода за один год (см. гл. 2). Московское княжество было примерно одних размеров с Тверским, следовательно, вряд ли с него требовались меньшие выплаты. А это значит, что около полутора тысяч рублей, причитавшихся с Московского княжества при Тохтамыше, были меньшей суммой, чем та, которая поступала в Орду при Узбеке и Джанибеке. Повидимому, это сумма, которую обязался платить Дмитрий по докончанию с Мамаем 1371 г., или несколько ббль-шая, о которой договорились Дмитрий и посол Тохтамыша в конце 1382
Осенью 1383 г. во Владимире побывал “лют посол” Тохтамыша Адаш. Очевидно, он и привез Дмитрию ярлык на великое княжение. Михаил Тверской тогда еще находился в Орде: он вернулся 6 декабря, и вскоре после этого был убит Некомат Сурожанин, в 1375 г. добывший тверскому князю от Мамая великокняжеский ярлык: “тое зимы убьенъ бысть некий брехъ, именем Некоматъ, за некую крамолу бывшую и измену”. Повидимому, эти два события связаны между собой: в Москве санкционировали устранение Некомата (из летописного известия неясно, была это казнь или убийство) тогда, когда стало окончательно ясно, что Михаил не получил в Орде желаемого.
Впрочем, тверской князь вернулся все же не с пустыми руками. 6 мая 1382 г. умер кашинский князь Василий Михайлович, а в 1389 г. в Кашине скончался сын Михаила Тверского Александр; следовательно, между 1382 и 1389 гг. Кашин оказался под властью тверского князя. Это противоречило одному из пунктов договора 1375 г.: “А в Кашин ти (Михаилу. — А.Г.) ся не въступати, и что потягло х Кашину, ведает то вотчичь князь Василеи. Ни выходом не надобе тобе ко Тфери Кашину тянути. А его ти не обидети. А имешь его обидети, мне его отъ тобе боронити”. В грамоте не оговорена судьба Кашина в случае бездетной смерти Василия Михайловича; но поскольку его отчина высвобождалась из-под юрисдикции Твери и кашинский князь становился непосредственным вассалом Дмитрий Ивановича, в такой ситуации должно было действовать древнее право великого князя владимирского на выморочные княжества. Тем не менее Кашин достался не ему, а тверскому князю.
1399 г. датируется дошедший до нас текст докончания Михаила Александровича с Василием Дмитриевичем Московским. Здесь, в дотличие от договора 1375 г., тверской князь именуется просто “братом”, а не “молодшим братом” московского; сохранено обязательство тверских князей не претендовать на великое княжение владимирское, даже если татары будут им его “давати”. Поскольку дошедшая до нас грамота адресована Василием Михаилу, обязательства московских князей по отношению к тверским не сохранились. Но в договоре 30-х годов XV в. Василия II с Борисом Александровичем Тверским (в этом случае имеется, наоборот, грамота тверского князя московскому) теми же словами, какими в грамоте 1399 г. говорится об отказе тверских князей от претензий на Москву, великое княжение и Великий Новгород, декларируется отказ московских князей претендовать на “Тферь и Кашин”; поэтому можно полагать, что не сохранившаяся грамота 1399 г. с перечнем обязательств московских князей также содержала признание принадлежности Кашина Тверскому княжеству.
Таким образом, докончание 1399 г. касалось, повидимому, обоих пунктов соглашения 1375 г., нарушенных Тверью после похода Тохтамыша. В отношении великого княжения владимирского была подтверждена договоренность 1375 г., пункт же о Кашине был сформулирован прямо противоположным образом. Кроме того, московский князь признавал независимость Твери: это выражалось в именовании Михаила Александровича “братом” и признании за ним права самостоятельных сношений с Ордой. Однако можно ли считать, что урегулирование московско-тверских отношений новым договором состоялось только в 1399 г.? Есть основания для отрицательного ответа на этот вопрос.
В докончании 1399 г. имеется пункт: “А что есмя воевал со царем, а положит на нас в том царь виноу, и тобе, брате, в том намъ не дати ничего, ни твоим детем, ни твоим внучатом, а в том намъ самимъ ведатися”. У Василия было в XIV столетии лишь одно столкновение с Ордой — поход его брата Юрия Дмитриевича “на Болгары”. Но, во-первых, это не была война с самим ханом, а договор 1399 г. в другом своем пункте четко разделяет вообще “рать татарскую” и рать, возглавляемую “царем”: “А по грехом, пойдет на нас царь ратию, или рать татарьская…”. Во-вторых, и главное, этот поход имел место в конце 1399 г., уже после смерти Михаила Александровича (26 августа
1399 г.). Очевидно, что упоминание “войны с царем” может иметь в виду только события 1382 г., когда действительно “сам царь” явился с войском в Северо-Восточную Русь, и московские князья, хотя и не приняли генерального сражения, оказали ему вооруженное сопротивле ние. Следовательно, пункт договора 1399 г. о возможных последствиях войны московского князя, от лица которого исходит грамота, с царем взят из докончания Михаила Александровича и Дмитрия Ивановича, заключенного после похода Тохтамыша. Нарушение Михаилом обязательства не претендовать на великое княжение и неясная после смерти Василия Михайловича судьба Кашина требовали обновления договора. Датировать это не дошедшее до нас московско-тверское докончание следует, скорее всего, 1384 г., временем вскоре после возвращения Михаила из Орды, где Тохтамыш отказался отдать ему великое княжение владимирское, но, очевидно, предоставил право на выморочное Кашинское княжество и дал санкцию на независимость Твери от московского князя. Михаил вынужден был подтвердить свой отказ от претензий на великое княжение, а Дмитрию пришлось признать равный статус тверского князя и его права на Кашин.