Москва и Орда
Шрифт:
Примечательно, как в целом сказано в договоре 1399 г. (а следовательно, очень вероятно, уже в 1384 г.) об отношениях с Ордой: “А быти нам, брате, на татары, и на Литву, и на немци, и на ляхи зао-динъ. А по грехомъ, пойдет на нас (т. е. на московских князей. — А.Г.) царь ратию, или рать татарьская, а всяду на конь самъ и своею братьею, и тобе, брате, послати ко мне на помочь свои два сына да два бра-танича, а сына ти одного у собя оставити… А что есмя воевал со царем, а положит на нас в том царь виноу, и тобе, брате, в том намъ не дата ничего, ни твоим детем, ни твоим внучатом, а в том намъ самимъ ведатися”. С одной стороны, оборонительная война с татарами, в том числе и с их царем, воспринимается как само собой разумеющееся дело. С другой стороны, наступательные действия (как в договоре 1375 г.) не предусматриваются, и разграничиваются два варианта татарских походов: просто “рать татарская”
Сопоставление “ордынских статей” договоров 1375 г. с Тверью,
1381 г. с Рязанью и 1399 (1384) гг. с Тверью показывает “медленное отступление” с позиции, занятой после “розмирья” с узурпатором-
Мамаем: от допустимости наступательных действий против Орды через формулировку общего характера (с уклоном в оборону) к чисто оборонительному соглашению. Тем не менее, это отступление не было возвратом к ситуации, существовавшей до “замятии”: война с татарами рассматривается в общем ряду с войной против других иноземных соседей.
Таким образом, поход Тохтамыша, при всей тяжести понесенного Москвой удара, не был катастрофой. С политической точки зрения он не привел к капитуляции Москвы, а лишь несколько ослабил ее влияние в русских землях. Что касается сферы общественного сознания, то неподчинение великого князя Дмитрия узурпатору Мамаю еще не привело к сознательному отрицанию верховенства ордынского царя. С приходом к власти в Орде законного правителя, правда, была предпринята осторожная попытка построить с ним отношения, не прибегая к уплате выхода (формальное признание верховенства, но без фактического подчинения). Война 1382 г. привела к срыву этой попытки, но данный факт не оставил непоправимо тяжелого следа в мировосприятии: фактически было восстановлено “нормальное” положение — законному царю подчиняться и платить дань не зазорно.
Несмотря на то, что в 1384 г., явно для погашения взятых Москвой обязательств по уплате выхода, собиралась “дань тяжелая”, Василий Дмитриевич продолжал удерживаться в Орде: вероятно, Тохтамыш опасался новых проявлений нелояльности со стороны Дмитрия Донского. В конце 1385 г. Василий сумел бежать в Подолию, оттуда перебрался в Литву и 19 января 1388 г. вернулся в Москву. После этого великий князь почувствовал себя раскованнее и сразу же вмешался в нижегородские дела, до этого находившиеся под контролем Тохтамыша.
Уходя из русских пределов в 1382 г., хан отпустил одного из находившихся у него сыновей Дмитрия Константиновича Нижегородского — Семена — со своим послом (ханским шурином Шихматом) к отцу, а другого — Василия — увел с собой. Это было в начале сентября, а еще той же осенью 1382 г. брат Дмитрия Константиновича Борис, княживший в Городце, поехал в Орду. На следующий год к нему присоединился сын — Иван Борисович, и тогда же Дмитрий Константинович послал в Орду Семена. Повидимому, Борис Константинович предъявил претензии на Нижний Новгород, стараясь обвинить старшего брата, тестя Дмитрия Донского, в союзничестве с московским князем, а Дмитрий Константинович пытался противодействовать проискам брата. Неизвестно, какое решение принял бы Тохтамыш, но 5 июля 1385 г. Дмитрий Константинович умер, и “царь же Тохтамыш то слышавъ въ Орде преставление его вдасть княжение Нижнего Новагорода князю Борису” 103. Борис, как следующий за Дмитрием по старшинству среди князей суздальско-нижегородского дома, теперь с полным правом занял главный из столов, принадлежащих этой княжеской ветви.
Весной 1386 г. Борис Константинович вновь ходил в Орду и вернулся “тое же осени”; в том же году Василий Дмитриевич пытался бежать из Орды, но был схвачен. Очевидно, визит Бориса преследовал цель способствовать нейтрализации племянника — возможного соперника. Примерно в конце следующего, 1387 г. Борис послал в Орду своего сына Ивана, и после этого “прииде из Орды князь Василеи Дмитреевичь Суждальскыи, и поручи ему царь, вда ему Городець”. Городец был прежде уделом Бориса Константиновича: очевидно, Борис хотел передать его сыну, но Тохтамыш не пожелал чрезмерно усиливать нижегородского князя и пожаловал Городец Василию. Сразу же после этого Василий и его брат Семен “собравше вой многи съ своей отчины, Суждальцы и Городчане, а у князя великого Дмитрия Ивановича испросиша себе силу, рать можайскую и звенигородскую и волотьскую, и приидоша къ Новугороду Нижнему на своего дядю въ великое говенье, марта въ 10 день, во вторникъ на похвальной недели, и стояша 5 день и умиришася;
Под 6897 г. в Рогожском летописце и Симеоновской летописи читается известие о новой поездке Бориса в Орду: “Того же лета князь Борисъ Костянтиновичь ходилъ въ Орду, а въ то время царь Токтамышь пошелъ на воину ратию на Темирь Аксака, князь же Борисъ стаже его на пути и иде съ нимъ въ дорогу 30 дней и потомъ царь, пощадевъ его, и уверну его отъ места, нарицаемого отъ Оурукътана, и повелъ ему безъ себе пребыти и дождати своего пришествиа въ Сарае, и самъ шедъ воева землю Темиръ Аксакову и
градъ его далнии повоева, а самого не возможе дойти и възвратися
201
пакы въ свои улусъ. Традиционно этот визит связывается со смертью Дмитрия Донского 19 мая 1389 г.: великий князь московский и владимирский в 1388 г. поддержал Василия и Семена Дмитриевичей, придав им воинскую силу для похода на Нижний Новгород, теперь, когда Дмитриевичи лишились своего зятя и покровителя, Борис отправился к Тохтамышу с целью отмены невыгодного для него соглашения с племянниками марта 1388 г. Но дело в том, что хотя в летописях о поездке Бориса говорится после сообщения о смерти Дмитрия Ивановича, на самом деле она имела место ранее: поход Тохтамыша на Тимура, в котором пришлось принять участие нижегородскому князю, датируется концом 1388 — началом 1389 г.; летописец поставил сообщение о поездке Бориса и походе Тохтамыша между известиями, имеющими даты 19 мая и 21 июля 6797 г., очевидно, потому, что именно в этот отрезок времени пришла весть о возвращении Тохтамыша “в свой улус”. Таким образом, Борис отправился за помощью к хану вскоре после столкновения с племянниками в 1388 г., еще при жизни Дмитрия Донского. Очевидно, он нес жалобу на племянников и их зятя и покровителя — великого князя.
В Новгородской IV и Софийской I летописях под 6897 г. имеется известие: “Князь Василеи Дмитреевичь оуеха отъ царя Тахтамыша за Яикъ“105. На это сообщение недавно обратил внимание Я.С. Лурье. Не сомневаясь, что речь идет о сыне Дмитрия Донского, он предположил, что в момент смерти отца Василий Дмитриевич находился в Орде; с этим обстоятельством, по мнению Я.С. Лурье, связано ограничение наследственных прав Василия в духовной грамоте Дмитрия Ивановича: судьба его старшего сына была неясна. Но в СевероВосточной Руси было два князя Василия Дмитриевича — московский и нижегородский; прежде всего нужно определить, какой из них имеется в виду.
И летописи, восходящие к Троицкой (или ее протографу) — Рогожский летописец, Симеоновская летопись, Московский свод конца XV в., Ермолинская летопись, — и Новгородская первая летопись младшего извода (содержащая новгородский свод начала XV в.), и Новгородская IV с Софийской I летописи, имевшие общий протограф, в котором был соединен материал новгородского свода начала XV в. с текстом, восходящим к Троицкой летописи, указывают, что сын Дмитрия Московского вернулся в Москву 19 января 1388 (6795 мартовского) года. 16 мая 1389 г., за три дня до смерти Дмитрия, у великого князя родился сын Константин, “и крести его князь Василеи, брать его старейший, да Мария Васильева тысяцского“106. Очевидно, что старший сын Дмитрия в момент кончины отца находился при нем, никакой неясности по поводу его судьбы не было. 15 августа 1389 г. Василий был посажен Тохтамышевым послом Шихматом на великое княжение Владимирское. Промежуток от 19 мая до 15 августа, может быть, и достаточен, чтобы совершить поездку за Яик и обратно. Но Тохтамыш летом 1389 г. был в Поволжье, и в это время уехать от него за Яик означало отправиться в противоположном от Руси направлении. Речь явно идет о ситуации конца 1388 — начала 1389 г., когда Тохтамыш находился в походе на Тимура и пребывал восточнее Яика.