Москва мистическая
Шрифт:
И точно – мимо будки уже спешили те, кто еще недавно торговал своими книгами на ступеньках магазина «Подписные издания».
– Чего ж они так быстро торговлю свернули? – удивился Володя. – Скоро конец рабочего дня, народ с работы пойдет, самая торговля начнется.
– Так ведь темнеет, – ответил сапожник. – А по темноте француженка прийти может. Не любит она тех, кто с газетами да журналами связан. К книжникам вроде получше относится, но все равно те опасаются.
– Какая француженка? – полюбопытствовала Надя.
Сапожник хмыкнул:
– Вот народ!
Думал, от него отстанут. Уехал из России. Но и там его нашли. Стали приставать – дай да дай! А у Саввы еще и с женой скандалы, с матерью, родственниками. Не хотели те, чтобы их денежки на революцию шли. В общем, все вместе – семейка и революционеры – и довели бедолагу миллионера до ручки. Взял он револьвер и застрелился.
Весть об этом до России в тот же день дошла. Телеграф-то уже вовсю работал. Вот и вышли все газеты со скорбной новостью: «Застрелился Савва Морозов!»
В центре-то мальчишки-газетчики самые бойкие были. Весь Кузнецкий Мост заполонили своими криками. И как на грех, ехала в тот миг по Мосту на пролетке юная полюбовница Саввы – француженка Жозефина. Была она модисткой. Работала тут же на Мосту в одной из модных лавок, но не шила шляпки, а демонстрировала, то есть была по статусу куда выше портних да швей.
Савва, когда уезжал, ей пообещался: «Как вернусь, сниму тебе, Жужу, хорошенькую квартирку, накуплю бриллиантов. Всю дальнейшую жизнь будем жить вместе!»
А тут такой кошмар… Газетчики-мальчишки орут-надрываются: «Савва Морозов застрелился!» Жужу, не совладав с чувствами, выскочила прямо на ходу из пролетки и кинулась к мальчишке за газетой. Да неудачно! Навстречу какой-то лихач несся – ну и задавил бедняжку Жужу. Насмерть!
– Это что же получается! – всплеснула руками Надя. – Савва Морозов прав оказался?! Он же пообещал, что они всегда будут вместе. Вот и забрал бедняжку с собой.
Сапожник поежился:
– Не вышло так! Савва на том свете оказался, а Жу-жу хоть и скончалась на мостовой, да с Кузнецкого Моста не смогла уйти. Так по ночам тут и бродит. Все выискивает мальчишек-газетчиков и других, кто с прессой связан. Как стемнеет, здесь журналистам и газетчикам ходить не след: мстительна оказалась Жужу – мстит газетному люду за то, что не может соединиться с любимым Саввой.
– Сказки все это! – махнул рукой Володя.
Сапожник покачал головой:
– Нет… Того парнишку, у которого француженка хотела купить газету, нашли удавленным в ту же ночь с 13 на 14 мая вон за тем домом, где сейчас «Подписные издания». И что страшно – удавили мальчишку дамским чулком. Следствие
Моя будка на этом месте уж лет тридцать стоит. И при мне двоих газетчиков из «Известий» придушили, а предшественник мой, что в этой будке работал, сказывал, что и на его памяти убийства были. Мстит Жужу как может…
– Сказка! – усмехнулся не поверивший рассказу Володя. – Из серии «В одном черном-черном городе жила черная-черная фигура…» Брехня. Не верю!
– Я никогда не брешу! – помрачнел сапожник.
Володя подхватил сумки и скомандовал:
– Идем, Надя! Как раз место освободилось, а народ с работы пошел. Да мы сейчас все журналы продадим!
Но только они начали выкладывать «Новый мир» с «Современником», как из магазина выбежала продавщица:
– Не стойте здесь! Уходите! Тем более с журналами!
Но Володя не сдался:
– Теперь свободную торговлю разрешили. А журналы у нас – самые востребованные.
– Дурак! – грубо рявкнула продавщица, но связываться не стала.
– А могу я посмотреть? – нараспев спросила вдруг какая-то молодая женщина.
И откуда она здесь взялась, Надя и не заметила. Да и то – ведь они ругались с продавщицей.
А покупательница меж тем наклонилась к журналам на ступеньках.
– Это что-то новенькое! А не покажете ли вы мне… – Женщина обернулась к Володе.
Тот с готовностью поднял журнал и протянул даме.
– Здесь плохо видно, – проговорила та. – Пойдемте к фонарю, вон туда!
Женщина показала рукой на ближайший фонарь, за которым таился узкий и темный проулок между домами.
И тут вдруг Надя вздрогнула: на покупательнице было черное бархатное пальто до пят (такие мало кто, но носит), но еще и изящная черная шляпка – такие давно никто уже не надевает. И не просто шляпка – настоящее произведение искусства старинной модистки!
Боже! Надя схватила мужа за рукав:
– Не ходи никуда!
Но Володя ее будто и не слышал. Как загипнотизированный, он покорно глядел на покупательницу, а та уже схватила его за рукав и потянула за собой.
– Не тронь его! – закричала на незнакомку Надя. – Ты не имеешь права!
– Отчего? – нараспев проговорила дама.
– Оттого, что я знаю, кто ты, – модистка-француженка Жозефина-Жужу! И нечего чужих мужчин сманивать, если без своего осталась! – выпалила Надежда.
Модистка ухмыльнулась, прошипела что-то по-французски и… растаяла в воздухе.
Володя тяжело вздохнул и… очнулся.
– Что-то мне холодно… – прошептал он. А потом вдруг вскинулся на жену: – Ты зачем покупательницу отогнала?
Но Надя уже собирала сумки:
– Идем! Поздно уже. Все равно в темноте никто наших журналов не разглядит.
Когда они, уже придя домой, сели за скудный ужин, Надя спросила:
– Ты хоть понял, кто к нам подошел?
Володя поднял на жену абсолютно честные глаза:
– Разве кто-то подходил?
– А чего же мы ушли?!