Москва мистическая
Шрифт:
Друзья-приятели, захлебываясь от зависти и злобы, кривили рот:
– Дороговато, конечно… Но ведь пошлость-то каковая!
Газетные писаки, подстегиваемые щедрыми взятками недоброжелателей, разгромили дом – произведение истинного искусства в пух и прах:
– Претенциозная безвкусица, какую может создать только лапотный купец!
Игумнов кинулся к архитектору:
– Неужто пошлость и безвкусица?! Ты ж профессионал, сам-то что скажешь?
Но что мог сказать Поздеев? Он-то считал дом лучшим своим созданием. Больше того – одной из лучших построек последнего времени. Так и выложил Игумнову.
Словом, обидел Игумнова. Тот тоже не стерпел – наорал на архитектора. Слово за слово, вчерашние единомышленники разругались вдрызг. Да еще и начали искать виноватых. Игумнов припомнил, что Поздеев не уложился в миллион. Архитектор прокричал, что хозяин – барин, сам же заказывал голландский кирпич да каррарский мрамор. Были бы запросы попроще, так и особняк не столь бросался бы в глаза всей Москве! Глядишь, критиков-завистников поменьше оказалось бы…
– Так я же и виноват?! – взъярился купец.
Еще пара скандалов, и он отправился в суд.
Представил там смету, подписанную Поздеевым, и заявил:
– Раз затраты в миллион обговорены, почему архитектор с меня еще четверть требует?! Я их платить не стану!
Судья не слишком вникал. Разве какой-то наемный архитектор из тьмутаракани может тягаться с золотопромышленником-миллионщиком?! И суд постановил Поздееву самому заплатить «незаконно потраченные деньги».
Услыхав о том, бедняга Николай посмотрел на бывшего друга-заказчика дикими глазами и прохрипел:
– Таких денег мне в жизнь не собрать!
– А тратить не надо было! – отрезал Игумнов.
Поздеев криво усмехнулся:
– А помнишь, как ты меня приглашал первым гостем в твоем доме пожить? Так вот тебе мои слова: проклинаю этот дом! Никому он родным не станет, никто в нем по-настояще му жить не будет!
Хлопнул дверью и ушел. Потом уехал в Ярославль. А через неделю по Москве прошла жуткая новость: 17 октября 1893 года ярославский архитектор Николай Иванович Поздеев покончил с собой.
Дикая история, верно? И знаете, что интересно? Вспомним-ка, о каком еще доме, построенном по замыслу совсем молодого архитектора Поздеева, шла у нас речь? Точно – о доме № 15 в Староваганьковском переулке. А что это за переулок такой, помните, дорогие читатели? Да-да, тот самый мистический переулочек, расположенный на Староваганьковском холме, на который выходит легендарный дом Пашкова. А переулочек тот с особенной энергетикой – дух Ваганек там обещает с три короба, а потом дает всего-то кулечек. Вот и архитектор Николай Поздеев, перестроив палаты Левашова в Староваганьковском переулке, мечтал, что станет лучшим архитектором Москвы. Да не дал обманный дух Ваганек ему этого – поманил, посулил, но обманул. А как мы знаем, дух Ваганек упирается тогда, когда точно знает: выполнение чьего-то замысла пойдет вразрез с запланированной городской жизнью. Вот, видно, и в случае со староваганьковским домом не хотела судьба, чтобы строение это выходило исключительным. Кто знает, сумел бы архитектор, прославившись тогда, в юности, создать потом столь великолепнейший дом Игумнова? Вдруг бы забронзовел, начал штамповать чертежи строения, столь понравившегося москвичам? Тогда уж точно не сумел
Словом, непонятно: то ли мешал строптивый дух Старых Ваганек, то ли, напротив, лепил из Поздеева особенного архитектора Первопрестольной?..
Поначалу построенный Поздеевым дом не обругал-обхулил только ленивый… Но вот чудеса – прошло всего несколько лет, а старорусский стиль дома Игумнова, признанный в 1893 году пошлой безвкусицей, стал главенствующим. В этом стиле построены и Исторический музей (архитектор О. Шервуд), и Верхние торговые ряды на Красной площади (нынешний ГУМ, архитекторы А. Померанцев и В. Шухов). Потом будут и Казанский вокзал А. Щусева и здания Ф. Шехтеля. Но – потом. Получается, терем Поздеева просто опередил свое время.
Или, может, дело не в стиле, а в самой личности архитектора? Недаром же Николай Поздеев тяготел к мистике, не раз был замечен на спиритических сеансах и вечерах столоверчения. Так, может, стань он ведущим архитектором, оказалась бы Москва позастроена мистическими домами-теремами-дворцами? Конечно, они красивы. Но ведь когда распрекрасный дом один – это чудо архитектуры. А было бы их десятки – стали бы обыденностью. А уж появление такого количества мистических домов вообще обернулось бы трагедией. Городу и с одним домом Игумнова управляться сложновато, ведь он просто-таки переполнен мрачными легендами. И самоубийство архитектора Поздеева стало только первой из них. Дальше дела еще круче завернулись…
Призраки архитектора и девушки в белом
Из полутемной залы, вдруг,
Ты выскользнула в легкой шали —
Мы никому не помешали,
Мы не будили спящих слуг…
Конечно, купец Николай Игумнов постарался забыть мрачное пророчество тезки-самоубийцы. Тем паче что на конец-то привез в свой новый дом-терем ненаглядную Любушку. Плясунья-красавица, кудри темные, гибка, как тростинка. Но теперь – баста, будет танцевать только для него!
Игумнову для Любушки ничего не жаль. Накупил и нарядов, и драгоценностей. Хотел даже дом этот московский на нее записать, да одумался. Мало ли что…
Любушка по магазинам московским прошлась – шубок себе накупила, платьев белых атласных. К белому, говорит, лучше всего бриллианты подойдут. Что ж, Николаю Васильевичу не жалко – пусть берет бриллианты!
Он-то в Москве нечасто бывает – фабрики в Ярославле да прииски в Сибири присмотра требуют. Сколь ни нанимай расторопных управляющих, а хозяйский глаз – самый надежный.
Только вот стала его Любушка в огромном доме скучать-кручиниться. А потом и вовсе сказала глупость:
– Страшно мне по ночам, Николаша… Как будто кто входит, а двери закрыты. Кажется, камин в малой столовой шипит-разгорается, а огня нету…
Игумнов ее только по холеной щечке потрепал:
– Молитву на ночь почитай, и заснешь спокойно! Только в следующий приезд в Москву Игумнов и не такое услышал.
Любушка заявила:
– Кажись, в дом твой приятель архитектор по ночам заходит… Я его и на лестнице, и в коридоре видала…