Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами

Шляхов Андрей Левонович

Хохотали юнкера так громко, что отголоски их смеха дошли аж до близких к вышним сферам, которые всегда озабочены только одним — как бы чего не вышло.

Тем более — в первопрестольной!

Тем паче — в юнкерском училище, кузнице, как сейчас принято говорить, офицерских кадров!

Начальнику училища «поставили на вид». Тот подсуетился и отреагировал — вышиб (по другому и не скажешь) юнкера Гиляровского обратно в полк, без указания причины.

В сто семьдесят третий Нежинский пехотный полк, расквартированный в Николомокринских казармах Ярославля, откуда он и попал в

Московское юнкерское училище. Да не просто попал, а, по его собственному же выражению, «был удостоен чести быть направленным».

В тот самый полк, куда Владимир Гиляровский был принят вольноопределяющимся третьего сентября (по старому, разумеется, стилю) 1871 года.

Не вполне адекватное «вознаграждение» за добрый христианский поступок, согласны?

Гиляровский так обиделся, что по прибытии в полк сразу же подал начальству докладную записку об отставке. Двумя днями позже Гиляровский получил послужной список, в котором было написано, что он уволен из Московского юнкерского училища и препровожден обратно в полк «за неуспехи в науках и неудовлетворительное поведение».

Как вам формулировочка, а? Оставил бы младенца замерзать под холодным осенним небом — тогда поведение было бы примерным?

И при чем тут «неуспехи в науках»?

Кроме послужного списка бывший юнкер получил также гимназический аттестат, метрическое свидетельство и два рубля тридцать пять копеек причитающегося жалованья.

На этой печальной ноте закончилось знакомство Владимира Алексеевича Гиляровского с Москвой. Закончилось внезапно, неожиданно, не самым лучшим образом, оставив в душе будущего автора «Москвы и москвичей» неприятный осадок.

Гиляровский, будучи человеком решительным и не склонным к унынию, плюнул на военную карьеру и снова пустился бродяжничать.

Правда, он еще послужит родине на военном поприще, причем добровольно. В 1877 году Владимир Гиляровский примет участие в русско-турецкой войне в качестве пластуна — армейского разведчика.

Почти восемь лет проведет он вдали от Москвы.

Кроме участия в русско-турецкой войне, успел многое.

Послужил в пожарных.

Поработал на «вредном производстве» — белильном заводе.

Всласть побродяжничал.

Побывал в табунщиках.

Попробовал себя в качестве циркача.

И даже стал актером — еще до службы в пластунах, в 1875 году дебютировал на сцене Тамбовского театра. В роли Держиморды в пьесе «Ревизор». По словам самого Гиляровского, на сцене он имел определенный успех.

Актерская стезя и привела его в Москву во второй раз.

В 1881 году.

Возраст у Владимира Алексеевича был уже не мальчишечий — к тридцати годам близился. По всем статьям — зрелый мужчина. В самом расцвете сил. Такому Москва, по идее, должна была сдаться без боя. Сдаться и осыпать всеми мыслимыми и немыслимыми благами.

Как бы не так — держи карман шире!

«Москва молодцов видала», — говорят в народе.

Вначале Гиляровский продолжал в столице актерскую карьеру — служил искусству в театре Анны Алексеевны Бренко, первом русском частном театре в Москве. Располагался этот театр в помещении Солодовниковского пассажа, разрушенного в 1941 году при ночной

бомбардировке Москвы гитлеровской авиацией. В театре Бренко Гиляровский был не только актером, но и помощником режиссера.

Хорошее начало, многообещающее. Однако долго Гиляровский в театре госпожи Бренко и вообще на сцене не удержался. То ли московская публика оказалась более взыскательна, нежели провинциальная, то ли душа к актерству все-таки не лежала…

«Осенью 1881 года, после летнего сезона Бренко, я окончательно бросил сцену и отдался литературе. Писал стихи и мелочи в журналах и заметки в „Русской газете“, пока меня не ухватил Пастухов в только что открывшийся „Московский листок“», — писал Гиляровский. Журналистикой он, кстати говоря, «баловался» еще в бытность актером — пописывал под псевдонимом «Театральная крыса» в газете «Современные известия» коротенькие заметки о московской театральной жизни.

Репортерская деятельность увлекла Гиляровского сразу же. Вот что писал он сам: «Я увлекся работой, живой и интересной, требующей сметки, смелости и неутомимости. Эта работа как раз была по мне».

Живая и интересная работа недаром требовала неутомимости — московскому репортеру Гиляровскому приходилось пробегать пешком солидные расстояния. От Сокольников до Хамовников, с одного происшествия на другое. «Трамвая тогда не было, ползала кое-где злополучная конка, которую я при экстренных случаях легко пешком перегонял, а извозчики-ваньки на дохлых клячах черепашили еще тише. Лихачи, конечно, были не по карману, и только изредка в экстреннейших случаях я позволял себе эту роскошь», — вспоминал он сам. Случались порой и проколы — потратит репортер-новичок, чтобы вовремя попасть к месту пожара, на лихача целых два рубля (весьма солидные деньги по тем временам), а за пятнадцать строк об этом происшествии получит всего-навсего семьдесят пять копеек. Рубль да двадцать пять копеек чистого убытку…

Как и всем новичкам, Владимиру Алексеевичу было трудно. Журналистский хлеб вообще несладок, а хлеб репортера, в чьи обязанности входит ведение хроники происшествий в таком большом городе, как Москва, несладок втройне. Но призвание обязывает: найдя свое место в жизни, Гиляровский уже не мог позволить себе его потерять.

Легкий на подъем, он поспевал всюду.

Общительный и, как это говорят сейчас, коммуникабельный, он легко заводил знакомства везде, где только можно. «У меня везде были знакомства, свои люди, сообщавшие мне все, что случилось: сторожа на вокзалах, писцы в полиции, обитатели трущоб. Всем, конечно, я платил».

Гиляровский был не только сторонним наблюдателем, но и активным участником многих событий.

Пожар? Гиляровский принимает самое активное участие в его тушении, тем более, что он когда-то успел побывать и пожарным. Был и такой опыт.

Полететь на воздушном шаре? Почему бы и нет?

Наведаться в зловещий трактир «Каторга», что на Хитровке? Пожалуйста!

Москва была сурова, а Гиляровский деятелен и настойчив.

Результат не заставил ждать себя очень уж долго — столица-матушка протерла свои ясные очи и взглянула вдруг на дерзкого провинциала с благосклонностью и приязнью.