Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами
Шрифт:
Вообще картина веет удивительным душевным теплом. Я было в свое время хотел предложить ему работу в соборе (неважную в денежном отношении) — копировать с моих эскизов на столбах фигуры отдельных Святых Русских; но теперь, увидевши такую самостоятельную и глубокую вещь, беру назад свое намерение — мне совестно предлагать ему такую несамостоятельную работу — он должен свое работать».
Никому еще не дано было так увидеть русскую природу, как видел ее Нестеров. Радостно, мощно и проникновенно писал пейзаж Нестеров. Но не в одном лишь
Лучшей и наиглавнейшей оценкой «Пустынника» было для Нестерова то, что его приобрел для своей галереи Павел Михайлович Третьяков. «Каждого молодого художника (да и старого) заветной мечтой было попасть в его галерею, а моей — тем более: ведь мой отец давно объявил мне полусерьезно, что все мои медали и звания не убедят его в том, что я „готовый художник“, пока моей картины не будет в галерее…» — писал художник.
Именно Третьяков посоветовал Михаилу Васильевичу послать «Пустынника» на Передвижную выставку, где тот был встречен с восхищением. На пятьсот рублей, уплаченных Третьяковым за «Пустынника», Нестеров совершил свою первую поездку в Италию.
Купит Третьяков и следующую картину Нестерова — «Видение отроку Варфоломею», последнюю на то время из картин «московского» периода в творчестве художника.
В 1890 году Нестеров переедет в Киев. Затем последует еще одна поездка за границу: в Константинополь, Грецию и Италию, поездка по старым русским городам (Переславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Углич), росписи в храме Александра Невского в Абастумане, поездка на Белое море, в Соловецкий монастырь, вояж в Париж, обстоятельная прогулка по Волге и Каме, еще одна поездка в Италию…
За это время произойдет много важных событий — от второй женитьбы до большой выставки в обеих столицах…
В 1910 году Нестеров окончательно переедет из Киева в Москву. И в этот же год он будет избран действительным членом Академии художеств.
Надолго Михаил Васильевич покинет Москву еще один раз. В неспокойное послереволюционное время уедет он с семьей на Кавказ, поселится в Армавире, чтобы в 1920 году вновь вернуться в Москву, теперь уже навсегда.
— Сколько ни старайся, тебе до Нестерова далеко!
Евгений Вахтангов
Я напомню вам
Слова, и вздохи, и живую скорбь
Того героя…
Карло Гоцци. «Турандот» (Перевод М. Лозинского)
Отец-бизнесмен, тем паче — владелец крупного предприятия, это хорошо.
По крайней мере деньги в семье есть всегда, и в достаточном количестве.
Хотя… дети такого отца видят редко — деловые люди вечно заняты своими делами.
Евгений Вахтангов старался проводить в обществе
Мало того, что отец вечно пребывает в дурном расположении духа, он вдобавок говорит с сыном только об одном:
— Когда же ты, наконец, возьмешься за ум и начнешь интересоваться семейным делом?
Семейное дело — это табачная фабрика в городе Владикавказе. Хорошая фабрика, прибыльная, твердо стоящая на ногах. Иначе и быть не может — с таким-то хозяином.
Баграт-ага разбирается во всем — и в производстве, и в торговле, и в людях. Сын небогатого, прямо скажем — бедного маляра, женился на дочери владельца табачной фабрики и преуспел.
Ой как преуспел! Все просто обзавидовались.
Даже имя сменил Баграт-ага. Величается он теперь Багратионом. Звучит в новом имени княжеское достоинство, эх, жаль, дворянства обрести так и не удалось. Потомственного, разумеется, чтобы — на века.
«Ничего, — думает Багратион Вахтангов, — что мне не удалось, то сын сделает. — Только сын какой-то… непутевый. Вроде бы умный парень, голова варит, язык хорошо подвешен, лицом хорош, воспитан как должно, а все равно что-то с ним не так. Мать перебаловала, вот оно — женское воспитание…».
Больше всего отца бесит то, что сыну совершенно безразлична табачная фабрика. Как будто она чужая, а не своя.
За обедом разговаривать не принято — есть следует молча. После жареной курицы (новомодные десерты в доме Багратиона Вахтангова не прижились) отец оглаживает бороду, смотрит на сына своим тяжелым взглядом и в который уже раз спрашивает:
— Ты еще не образумился, Евгений?
— Нет, папа, — отвечает сын, глядя в сторону. — Мы вряд ли сойдемся во мнениях.
Евгений хорошо знает, что будет дальше.
— Какое у тебя может быть мнение, мальчишка? — спросит отец.
Смолчит Евгений или ответит дерзостью на грубость, не имеет значения. Все равно отец добавит:
— От фабрики нос воротишь, от моей, нашей фабрики, а на чьи деньги ты в гимназии учишься? За чей счет пообедал сейчас? Кто тебе одежду купил?! А?!!
Мать и сестры тихо исчезнут, словно и не было их за столом. Уходя, мать взглядом попросит сына не перечить отцу.
Евгений молчит.
Отец закуривает папиросу (конечно же — собственной фабрики), делает пару затяжек и рубит сплеча:
— Молокосос! Жизни не знаешь!
Евгений молчит.
— Выбрось дурь из головы! — требует отец.
— Папа, мы по-разному смотрим на жизнь, — тихо, но твердо отвечает Евгений.
— Наградил же бог сыном! — вздыхает отец. — Да еще единственным наследником! Ох, грехи мои…
Евгений поднимает глаза и выжидательно смотрит на отца.
— Иди! — разрешает отец и еле удерживается от того, чтобы не сказать вслед сыну очередную грубость.
Благородным людям не пристало злоупотреблять крепкими выражениями. Тем более что мальчишку все равно не пронять. Упорный, стервец, весь в отца.