Москва в огне
Шрифт:
С видом беспечного фланера я направился к магазину. Городовой курил трубку и сонными глазами смотрел мне вслед. На всякий случай я свернул за угол, несколько минут побродил по соседней улице и, улучив момент, когда городовой повернулся спиной, быстро вошел в магазин.
На явке
Книжный магазин представлял собой одну большую комнату с прилавками вдоль стен, с полками для книг. В Магазине оказался только один покупатель, да и тот, видимо, близорукий — его горбатый нос был оседлан толстыми роговыми очками.
За прилавком стояла высокая пожилая дама в черном костюме, с меховой накидкой на плечах.
Я знал, что хозяйкой магазина-явки должна быть женщина, которой и нужно сказать пароль. Но передо мной, как мне показалось, была такая шикарная особа, что я несколько смутился, не сразу подошел к ней. На мой взгляд — чистейшая буржуйка, и вдруг она — доверенное лицо нашей партии. Странно…
При виде нового покупателя дама приветливо улыбнулась.
— Чем могу служить, молодой человек? Хотите посмотреть новинки?
Я подошел поближе и, покосившись на близорукого покупателя, сказал вполголоса:
— Мне нужна сказка Андерсена «Доктор Штокман».
Дама сразу насторожилась и, перегнувшись через прилавок, тихонько поправила:
— Вы ошибаетесь, молодой человек. «Доктор Штокман» — сочинение Ибсена, а не Андерсена. Вот посмотрите…
Она сунула мне в руки первую попавшуюся книжку.
— Извиняюсь. Значит, я спутал, — ответил я, принимая книжку и начиная перелистывать ее.
— А других новинок у вас нет? — спросил близорукий покупатель, подходя к хозяйке.
— К сожалению, ничего не могу вам предложить, сударь.
Покупатель ушел, и мы остались одни.
Хозяйка тотчас представилась:
— Анна Леонидовна.
— Павел Рожков, — назвался я по фальшивому паспорту и осторожно пожал ее мягкую, нежную ладонь с тоненькими пальчиками. На мизинце сверкнуло кольцо с голубым камнем. Меня передернуло. А когда она пригласила меня последовать за ней через дверцу прилавка в соседнюю комнату, я подчинился без особой охоты.
Мы оказались в небольшой гостиной, окна которой выходили во двор.
Я осмотрелся. Стены были оклеены чудесными обоями с золотистыми прожилками. Посредине стоял круглый стол, накрытый зеленой плюшевой скатертью, вокруг мягкие стулья. На окнах висели тяжелые шторы. Все это показалось мне совершенно буржуйским и потому подозрительным.
Анна Леонидовна усадила меня на диван и попросила рассказать, что делается в Тифлисе.
Я неловко плюхнулся на диван. Ноги смешно подскочили вверх. Диван оказался слишком глубоким и податливым.
Деликатная хозяйка даже не улыбнулась. Вот выдержка! На ее месте другой бы весело рассмеялся, я бы ответил тем же и не почувствовал бы себя так неловко, как в данную минуту.
Усевшись против меня на стул, хозяйка магазина приготовилась слушать.
Но я не был расположен особенно откровенничать и потому ограничился коротким рассказом о кавказских событиях, о митингах в Тифлисе, об упоении меньшевиков и либералов «свободами» и манифестом.
Хозяйка, кажется, заметила мою сдержанность и не стала больше расспрашивать. А я как бы между прочим
— Не проходила ли через вашу явку товарищ Раневская?
— Раневская? — хозяйка наморщила лоб, вспоминая. — Пнет… кажется, не проходила. А какова она на вид: брюнетка, блондинка, шатенка?
Я запнулся, затрудняясь ответом, Вера Сергеевна всегда представлялась мне как единый живой образ, как воплощение всего прекрасного и доброго, в котором нельзя отделить внешнее от внутреннего. Я знал, конечно, что она высокая, стройная женщина, что у нее большие карие глаза и что ее густые темные волосы тяжелым узлом стянуты на затылке. Но я знал и то, что когда она смеется или улыбается, все вокруг становится светлее, а я просто замирал от непонятного волнующего чувства. Я не мог представить себе Веры Сергеевны без ее милой привычки при разговоре класть руку на мое плечо и обязательно спрашивать в конце беседы: «Понятно, Пашенька?..» Но как это сказать чужому человеку? Как описать?..
Покраснев до норией волос, я пробормотал невнятно:
— Она… красивая…
— Позвольте, позвольте! — встрепенулась вдруг хозяйка. — На явку комитета с пол месяца тому назад прибыла из ссылки действительно красивая женщина, с такими пышными каштановыми волосами. Но я не помню ее фамилии.
Меня так и подбросило:
— А имя? Как ее имя?
— Кажется, Анна Петровна… Да, да, совершенно точно, Анна Петровна.
Я разочарованно вздохнул.
— А что? — спросила хозяйка. — Это ваша знакомая пли родственница?
Мать, — ответил я неожиданно и так смутился, что готов был провалиться сквозь землю. И что меня дернуло за язык! Вот теперь и объясняй, что к чему…
К счастью, хозяйка оказалась такой деликатной и догадливой, что не стала уточнять.
— Вы с дороги и, вероятно, очень голодны? Сейчас я попрошу накормить вас, а потом вы сходите в штаб ЭмКа договориться о работе.
— А что такое ЭмКа? — спросил я, недоумевая.
— ЭмКа — это сокращенное название Московского комитета РСДРП (большевиков).
— А как здесь называется меньшевистская организация?
— Просто Московская группа РСДРП.
— Хорошо, буду знать.
— В штаб вы пройдете по паролю, — продолжала поучать хозяйка, — а там спросите товарища Землячку или Южина [1] .
Подробно разъяснив мне, как найти штаб, она крикнула в дверь соседней комнаты:
— Елена Егоровна! Зайдите, пожалуйста!
Дверь быстро распахнулась. Оттуда понесло кухонным ароматом. Вошла низенькая, крепко сложенная женщина лет сорока в белом фартуке, с засученными по локоть рукавами, с белой косынкой на голове. Прямой лоб, умные серые глаза, светлые колечки, выбивающиеся из-под косынки.
1
Южин — партийная кличка Васильева, член МК. Михаил Иванович Васильев — выходец из рабочей семьи, выдающийся профессионал-революционер, соратник В. И. Ленина. Одиннадцать раз сидел в тюрьмах, дважды был в ссылке.