Москва в улицах и лицах
Шрифт:
Профессор Лебедев хлопнул дверью и ушел из императорского университета в знак протеста против политики правительства, запрещавшего студентам союзы и собрания. Его приглашают работать за границу. Но он не уезжает, создает в Москве новую физическую лабораторию. Все это происходит в 1911 году, но через год великий физик в 46 лет умирает, тяжело пережив отставку.
Остается загадкой, почему Маросейка обрывается перед Армянским переулком, а не тянется до бульварного кольца, подобно другим радиальным улицам. Но это факт.
За Армянским переулком (здесь укоренилась со времен Екатерины II армянская колония) и за Старосадским переулком,
Глава двадцатая
ПОКРОВКА
Родина Юрия Нагибина.
– "Барским крестьянам
от их доброжелателей поклон".
– Успение
на Покровке.
– Воскресение в Барашах.
– Свадьба
Елизаветы Петровны.
– "Дом-комод".
– Фаворит
Иван Шувалов и поэт Егор Костров.
– Родина
Тютчева.
– "Час битый ехала с Покровки...".
Коляски Арбатского.
– "Дедушка русской авиации".
– Четвертая гимназия.
– Крестьянин Шинков
покупает дом.
– Слушатель Промакадемии
Хрущев.
– ГУЛАГ в храме.
– Концлагерь в монастыре на Покровке. Братья Боткины и их сестра.
Кинотеатр "Новороссийск".
– "Хорошее дело
задумал т. Степанов! Брежнев.".
На Покровке до 1917 года построили мало доходных домов, поэтому она выглядит патриархальной, двух-трехэтажной на большем своем протяжении. И у нее есть свой поэт, жил он не в ХIX веке, в наш ХХ век, воспев улицу прозой. Это Юрий Нагибин, автор "Чистых прудов", "Переулков моего детства", "Всполошного звона"... Здесь родился, бегал по дворам босыми ногами, детство запомнилось ему вырубленными садами, сломанными церквями и растаявшими звуками живших с ним людей.
"Бродя по Маросейке и Покровке и прилегающим переулкам, я переношусь в прошлое. Стоит закрыть глаза, и я слышу протяжные голоса бродячих ремесленников и торговцев: "Ведра, корыта, кровати починяем!..", "Калоши старые покупаем!..", "Точить ножи, ножницы!", "Пельсины, лимоны, узю-у-ум!" И самые томительно-певучие, как будто с древних степей, высокие голоса старьевщиков, именуемых князьями: "Старье берье-е-о-ом!", вдруг прерываемые горловым в упор: "Брука есть?"
Покровке вернули имя. До недавних лет она звалась улицей Чернышевского. Никогда Николай Гаврилович, волжанин, здесь не жил, вряд ли бывал. Написанным в Петропавловской крепости романом "Что делать?" зачитывались поколения революционеров, в том числе Ленин. Он и вслед за ним советская наука, возносили этого радикального публициста. В Москве Чернышевский изредка бывал по легальным и тайным делам. Одно из последних закончилось для него плачевно. Писатель передал одному из приверженцев прокламацию "Барским крестьянам от их доброжелателей поклон". Ее брались нелегально отпечатать в московской подпольной типографии. Но попала прокламация не к крестьянам, которых "доброжелатели" призывали расправиться с помещиками топорами, а к жандармам.
С тех пор сосланный в Сибирь вождь несостоявшейся крестьянской революции Москву не видал. После 1917 года его именем назвали улицу, переулок, две библиотеки, установили бюст перед Московским университетом на Воробьевых горах и памятник
Откуда пошло название Покровка? Оно перешло к улице от церкви Покрова в Садех, то есть садах. Сады вырубили, храм разобрали за ветхостью в 1777 году, а на его месте (Маросейка, 2) построили дом, что случалось в старой Москве.
Покровка интенсивно застраивалась в век Елизаветы и Екатерины в стиле барокко и классицизма. Домовладельцы заказывали проекты лучшим мастерам. Так, князь архитектор Дмитрий Ухтомский по просьбе камергера В. И. Машкова построил каменные жилые палаты. Увидеть их частично сохранившийся фасад (пилястры с капителями в ионическом стиле) можно в глубине владения, за домом № 31 конца ХIX века.
Ученик князя Матвей Казаков хорошо знал улицу, поместив в "Архитектурных альбомах" два здания, сооруженные до пожара 1812 года. Одно из них, каменные палаты князя А. А. Долгорукого на Покровке, 4, в глубине двора. Их план и фасад запечатлен на страницах альбомов. Еще один дом 1783 года, достойный памяти потомков, Казаков увидел у стены Белого города, тогда еще не разобранной, где теперь бульвары. Это строение на Покровке, 14, несколько раз подновлялось, но в целом дошло до нас. Сам Матвей Казаков построил на Покровке храм, о нем - впереди. В XVIII веке от Ильинских ворот до Земляного города насчитывалось пять церквей, не считая разобранной Покрова в Садех.
Что от этих храмов осталось, где они?
Страшной силы удар по национальной архитектуре и искусству обрушился на Покровку у Потаповского переулка, где виден чахлый сквер. Это все что осталось от гениального творения, храма Успения Пресвятой Богородицы в Котельниках.
Котельниками называлась земля, где жили слободой ремесленники, делавшие котлы. Живший среди котельников богатый гость Иван Матвеевич Сверчков, (палаты купца стоят в Сверчковом переулке) задумал построить небывалый в Москве многоглавый храм. Колокольня его возвышалась пятью шатрами! А всего над трапезной и храмом колосилось восемнадцать глав, созвездие куполов, излучающих сияние божественной красоты. Кто творец шедевра? Неизвестно. Подобные храмы строились на Украине, возможно, оттуда приехал, как едут сейчас на заработки, неизвестный гений, малороссиянин-украинец. Сохранялась на одной из колонок верхнего храма плохо прочитываемая надпись, где вслед за датой - 7214 (то есть, 1705 год) октября 21, прочитывалось несколько слов "...дело рук..." и "...Петруша Потапов..." Вот почему стали считать автором храма Петра Потапова, в его честь Успенский переулок Покровки Московский Совет назвал Потаповским, что не помешало этому же сатанинскому совету сломать рукотворное великолепие.
"Имея в виду острую необходимость в расширении проезда по ул. Покровке, церковь так называемую Успения по Покровке закрыть, а по закрытии снести". Что и было сделано в 1936 году.
Таким образом Москва утратила выдающийся памятник барокко. Нижнюю церковь во имя Петра митрополита с приделом Иоанна Предтечи построили в 1697 году (о нем - в главе "Солянка".) Верхнюю Успенскую церковь создали спустя восемь лет.
Все были единодушны в оценке этого чуда. Лейб-архитектор граф Растрелли восхищался мастерством неизвестного предшественника. Василий Баженов ставил храм в один ряд в Василием Блаженным. Сравнивая Успение с храмом Климента на Пятницкой, он говорил: