Москва, я люблю его!

Лаврова Дарья

От картинки веяло холодным осенним одиночеством.

Фото выглядело так, как Катя себя чувствовала.

Она понимала Мишу. И понимала, что девушка заслужила такого парня, как он. А Катя – нет. Катя просто под ногами путается и тихо всем мешает.

За день до Нового года в главном здании института устраивался бал с фуршетом. Бутылки советского шампанского, бутерброды с колбасой, рыбой и сыром, пирожные и мандарины.

Студенты слушали поздравления ректора и деканов, пили из пластиковых стаканов и шли вниз танцевать.

Мы

сидели на холодных ступеньках, смотрели, как негры в русских народных костюмах пели песни из старых фильмов и допивали остатки шампанского из горла.

Я наблюдала за Игорем. Он наливал себе шампанское, говорил по телефону, улыбался. Катя смотрела на Мишу – он стоял у лифта на первом этаже в компании друзей, что-то рассказывал, его слушали, смеялись. Катя грустила. Ей хотелось быть там, рядом с ними, а не сидеть на лестнице, допивая теплое невкусное шампанское.

Катя повернулась и облилась.

– Как бы я хотела сейчас встать, убежать вниз, броситься ему на шею, вцепиться в свитер и никогда отпускать…

– Девчонки, что вы тут сидите? – спросил Игорь, спускаясь мимо нас по лестнице. – Танцевать надо!

– Мы скоро придем, – ответила я.

Катя опустила глаза. На светлой кофте остались мокрые пятна от шампанского.

– Высохнет, – сказала Катя. – Ты допила уже?

Студенты танцевали по всему первому этажу. В коридорах, у столовой, в раздевалке, у лифта и даже у туалетов. Негр, переодетый в Деда Мороза, объявлял очередной конкурс и приглашал на сцену всех желающих, ставил новую песню.

Катя искала Мишу, прикрывая рукой мокрые пятна на груди. Он стоял у лифта, возился с мобильным телефоном, изредка поднимал глаза, наблюдал за танцующими. Заметив Катю, он на секунду замер, потом удивился. Она подошла ближе и что-то сказала ему на ухо.

Я смотрела на них с верхней ступеньки лестницы, сквозь перила. Миша убрал телефон в карман и обнял Катю. Обнял так, будто смущался, будто был готов исчезнуть, оттолкнуть ее в любой момент, будто боялся и не хотел, чтобы их видели вместе. Они оказались одного роста, худые и высокие. Катя танцевала с закрытыми глазами, впиваясь пальцами в спину Миши до такой степени, что белели пальцы. Их пара вяло двигалась недалеко от стеклянной стены, и даже в едва заметном отражении они казались нелепыми и нескладными, а Катины руки на его спине – неуместными и ненужными.

Вернувшись, Катя долго не могла прийти в себя. У нее дрожали губы и тряслись руки. На пять минут ее мир переместился на ладони и кончики пальцев. Она рассказала, что Мишин свитер был шершавым на ощупь и теплым, а еще от него приятно пахло.

Катя прижалась к его груди, сначала неуверенно и осторожно, будто проверяя: оттолкнет, или нет. Миша не оттолкнул. Через пять минут, сидя рядом со мной, Катя все еще чувствовала, как он обнимал ее. Хотелось повторить, отмотать назад, поймать момент, когда руки впервые коснулись спины.

Катя была счастлива малым.

За семестр ее отношения с группой немного наладились. Кате даже предложили полететь в Египет, чтобы там вместе встретить Новый год. Кате едва хватало денег, чтобы оплатить второй семестр учебы, поэтому было решено занять – у всех понемногу.

– Это мой единственный

шанс переспать с ним, – говорила Катя, сидя на крышке унитаза в нашей квартире и закуривая сигарету. Я сидела напротив, забравшись с ногами в кресло у стены, и стряхивала пепел в банку из-под кофе. – А потом уже все равно, что будет. Иногда мне кажется, что я готова просить его об этом, умолять и стоять на коленях, чтобы он хотя бы один раз переспал со мной. Готова биться головой о стену, готова даже, наверное, пойти к ведьме какой-нибудь, приворот сделать… Но говорят, что дорого очень, а я и так вечно без денег.

– Я читала, что это опасно. Для вас обоих. Ты не боишься?

– Мне все равно, – выпускала дым Катя и наливала себе вина из бумажного пакета. – Я знаю, что за это придется заплатить. Разве люди не расплачиваются годами одиночества за несколько недель натурального счастья? Все платят за свое счастье. И те, кому оно досталось в подарок. И те, кто купил его по объявлению на сто сорок пятой странице журнала «Антенна». Я не вижу разницы. В любом случае будет больно. Всегда.

Катя задумалась, взгляд застыл, став почти стеклянным.

– Хочешь, покажу тебе фотографии отеля, где мы будем жить? – спросила она, придя в себя.

Я принесла ноутбук. Мы сидели на полу в коридоре. Здесь лучше всего ловилась соседская беспроводная сеть, на которую забыли поставить пароль.

Катя допивала вино, тут же забыв про египетский отель, и показывала мне фотографии из эротической группы в социальной сети. Эротика на грани порнографии. Или порнография, приправленная каплей чувств и эмоций. Катя не мечтала о чем-то особенном.

Предел мечтаний – высокий небрежно-лохматый брюнет с насмешливыми глазами. Красивый хулиган, нахмуривший лоб, в красно-белом костюме автогонщика, держит в руках шлем с автографом Михаэля Шумахера. Сто восемьдесят пять сантиметров счастья. Он носит смешные, будто детские, шапки, пропадает на соревнованиях по картингу и ралли, путешествует по России на черной Toyota Camry, всегда с друзьями и никогда – один.

Его друзья иногда шутят, что Camry ему не к лицу, а он только смеется, кривляясь за рулем, и отвечает, что они с Camry – идеальная пара.

– Его девушка не летит с нами в Египет, – сказала Катя, выливая в стакан остатки вина, и достала из кармана двухрублевую монету. – Если выпадет орел, то мне повезет.

Зажмурилась, подкинула. Монета упала и покатилась по дуге в мою комнату. Там, столкнувшись со стеной, она дала Кате ответ и застыла.

– Орел, – удивилась Катя, не веря глазам.

Позже она допивала вино и отправляла Мише по электронной почте порноснимки, которые показывала мне двадцать минут назад. Она писала, как сильно хочет его, показывая на примерах, в каких позах они будут заниматься сексом в Египте после захода солнца. Катя не была уверена. Катя знала, чувствовала, что так будет. Может, это все от вина, а может, просто по-детски, наивно верила в новогоднее чудо, пусть даже без снега, елок и морозов.

Когда она уходила, я подарила ей новую туалетную воду – вместо той, что забрала и выкинула в день нашего знакомства. Новый сиреневый флакон с атласной розой под крышечкой. Запах был стойким, как нравилось Кате, и пьяняще сладким.