Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)
Шрифт:
Родился Илья Кузин в 1919 году в деревне Санниково Конаковского района Тверской губернии (ныне Калининская область). С детства его манили волжские просторы. Поступил в речной техникум. За год до войны Илья пришел с дипломом на буксирный пароход "Мария Виноградова", стал вторым штурманом. Чувствовал себя уверенно и на фарватере Оки, и на канале Москва — Волга. Перед войной его назначили первым штурманом. Он успел поплавать до первого августа, но в этот день, день своего рождения, направился в военкомат. К сожалению, не удалось скрыть от медиков, что нога у него побаливает, и его признали негодным к военной службе. Два его брата ушли в армию. Как же их догнать?
В райкоме прослышал, что в ЦК комсомола
8 августа их боевая группа — шестнадцать разведчиков-подрывников — перешла линию Западного фронта. Два с половиной месяца пробыли в тылу наступающего противника, совершив ряд диверсий. Илья Кузин начал с того, что с двумя товарищами забросал гранатами минометную батарею.
Вслед за первым переходом линии фронта был второй. Группой командовал старый коммунист Гуцкей, бывший директор МТС.
После второго возвращения на Большую землю товарищи подсчитали, что за три с небольшим месяца Кузин произвел за линией фронта сто пятьдесят взрывов!
К концу рейда это была не маленькая горстка, отряд вырос за счет "окруженцев", местной молодежи, взявшейся за оружие, и мелких боевых групп.
О последнем их переходе — от Смоленска к Можайску — напоминали шесть разрушенных мостов, взорванные машины с боеприпасами. Их операции в какой-то степени тормозили темп вражеского вторжения.
Бои шли возле Дорохова, разведчики двигались на восток вдоль железной дороги. Гуцкей, политрук Петренко и Илья Кузин следили с лесной опушки, подступающей к железнодорожному полотну, за перегоном. Установили: перед тем, как немцы отправляют эшелон с взрывоопасным грузом, путь проверяет дозорная дрезина.
К тому времени в отряде оставалось всего восемь метров электрического шнура. На расстоянии состав не взорвешь, мину тоже под рельсы не подложишь, — в лучшем случае, подорвется дрезина. И все же Петренко и Кузин решились на смертельно опасную вылазку. Вслед за дрезиной с дальнозорким прожектором и пулеметом, прочесывающим откосы пути и лесные опушки, паровоз тянул вагоны. Смельчаки подползли к рельсам, заложили заряд, присоединили шнур, залегли, и, как только паровоз приблизился, Кузин замкнул цепь на батарейку.
Что спасло двух подрывников от, казалось бы, неминуемой гибели? Их предусмотрительность! Они умно выбрали место для взрыва у закругления пути, рассчитали: когда паровоз свалится под откос, а в вагонах начнут рваться снаряды, паровоз заслонит их от осколков.
Взрыв был такой силы, что оба оглохли. Головокружение, тошнота, струйки крови из ушей.
Подмораживало, выпал и не таял снежок, речки в ледяных заберегах. Отгремел впереди артиллерийский гром на Бородинском поле. Наши оставили Можайск. Не дойдя до Кубинки, где-то возле деревни Репьи, группа напоролась на фашистов. Отстреливаясь, отползли к болоту, укрылись по пояс в леденящей жиже. Около двух суток отсиживались на кочках, выбеленных инеем.
Впадет Илья в забытье, ненадолго очнется, и снова беспамятство. Возвращала к сознанию его каждый раз нестерпимая боль в ноге.
После "грязевых ванн" в болоте он самостоятельно двигаться не мог. Его несли товарищи. Нога посинела, надолго распухла…
Через месяц выписали из госпиталя. Пожилой военврач считал, что возвращение Кузина в боевую группу невозможно. Медицинское заключение звучало как приговор — за линией фронта ему делать нечего.
— Жил я в Филях, — рассказывал позднее Илья Кузин. — Стал каждый день ходить на прогулки по 5–6 километров, утром и вечером делал физические упражнения. Здоровье постепенно крепло. Нога перестала ныть. Стал чувствовать себя значительно бодрее… Живу, ничего не делаю.
Километров в двенадцати от Лотошинской базы проходила лесная дорога. Острым взглядом человека, много прошедшего по тылам врага, Кузин приметил: подозрительно часто по этой глуши мотаются грузовые и легковые машины. Обратил на это внимание и Кауфман. Оба проследили, куда именно направляются машины, откуда возвращаются, и убедились — рядом склад горючего, боеприпасов и разного снаряжения.
— Глядим, охрана ходит с автоматами, — докладывал Кузин комиссару отряда. — Мы обошли лес вокруг и видим: штабеля больших ящиков, авиабомбы, бочки бензина, автомобильные покрышки. Что делать? Взорвать или зажечь?.. Темнеет. Мы ждем, перекусили пока… Можно действовать. Оружия у нас не было с собой, лишь по две гранаты. Но если их бросить, ясно будет, что на склад совершили налет партизаны. Надо схитрить. Подобрались к бочкам. Вывинтили пробку из одной, а оттуда течет чистый авиационный бензин. Нашелся у меня клочок бикфордова шнура, аккурат на одну мину. Мы еще две бочки бензина опустошили, бензин потек под ящики со снарядами и патронами. Я закрепил шнур камнем, поджег. Бежим, говорю. Только отбежали метров пятьдесят — вспыхнуло. Светло, как днем. Нам бежать хорошо, от огня все видно. Сейчас бомбы начнут рваться. И точно — минуты через полторы первая взлетела, рассыпалась красным — точь-в-точь как фейерверк пускают. И поднялась стрельба. Понаблюдали мы издалека и пошли в отряд…
Из архивных материалов ясно, что диверсия была весьма значительна, намного крупнее, нежели устно доложил о ней Илья Кузин.
"По дорогам к Москве беспрерывно шли немецкие колонны автомашин и танков. Боевая разведка установила, что между селениями Грибаново — Свистуново немцы на поляне, около лесной сторожки, организовали перевалочный склад боеприпасов и горючего, который охранялся автоматчиками.
22 ноября на уничтожение склада послали группу подрывников: Кузин, Кауфман, Аверьянов и Потапов. Группа в белых халатах, используя ненастную погоду и темноту, в 7 часов вечера вплотную подошла к складу, изучила движение часовых, расположение склада и путь своего отхода. После этого было решено: взорвать склад, используя поджог, часовых не трогать.
Находившиеся в засаде Кауфман, Аверьянов и волоколамский стажер Потапов прикрывали действия Кузина, держа на мушке часовых.
Кузин, вскрыв два бачка с бензином, облил имущество склада. К одному из бачков прикрепил бикфордов шнур, отвел его на пять — десять метров и после отхода товарищей поджег. Раздался сильный взрыв, начался пожар. Двое часовых, находившихся у склада, силою взрыва были убиты. Взрывной волной Кузину оторвало ремень от револьвера и лямки вещевого мешка; сам он упал в снег. Никто из группы не пострадал. Взрывы и пожар на складе продолжались в течение пяти часов. Это вызвало сильное беспокойство среди немецкого командования. Фашисты начали розыски партизан в окрестных селениях.
Всего при взрыве и пожаре было уничтожено: патронов винтовочных — 350 тысяч, авиабомб — 100, орудийных снарядов — 300, автопокрышек с камерами — 100, бензина в бочках — 5 тонн, ящиков с ручными гранатами — 30. Кроме того, сгорел находившийся здесь прицеп от автомашины с грузом; опознать груз не удалось".
В подпольном окружкоме решили одного из прибывших подрывников, Илью Кузина, оставить в отряде у Тагунова, а Костю Кауфмана направить в Лотошинский отряд Грачева. Принесенные Кузиным и Кауфманом взрывчатку, шнур разделили поровну на два отряда.