Москва. Путь к империи
Шрифт:
Поняли псковичи, на какой крючок они попались, да деваться им было некуда. Девять посадников, купеческие старосты всех рядов, а за ними бояре да воеводы явились в Новгород…. и еще несговорчивее, суровее стал Василий. «Собирайтесь все, кто приехал, ко дню Крещения Господня в архиерейский дом, и я разберу ваши жалобы», — сказал он.
В тот день, шестого января 1510 года, вся верхушка Пскова — чиновники, бояре, купцы, воеводы вошли в палату архиерейского дома и замерли в тревожном ожидании. «Вот приедет барин, барин нас рассудит». Вот явится в палату князь и разрешит все наши споры. Василий в архиерейский дом не пришел. Бояре великокняжеские пришли вместо него и сказали: «Вы пойманы Богом и государем Василием Ивановичем». И весь сказ! Подобную операцию, если верить Титу Ливию, осуществил за две тысячи с лишним лет до подчинения Пскова Москве римский царь
Псковичи узнали о случившемся от купца Филиппа Поповича. Тут же прозвучал тревожным набатом колокол, люд собрался на вече, загалдел. Что же делать? Воевать? Но псковичи совсем недавно целовали крест, клялись не поднимать руку на великого князя! Значит… простить коварство? Нельзя прощать! Князь пойдет дальше и уничтожит вечевое правление в Пскове. Но воевать с Василием бессмысленно. У него огромное войско, опытные полководцы, современное вооружение, пищали!
Что же делать?
Может быть, попросить помощи у ливонцев, шведов или литовцев? Они всегда были рады… Ну уж этого делать псковичи не думали. Да, великий князь всея Руси поступил с ними так, как ни один чужеземный владыка не поступал, вторгаясь в Псковскую землю. Обидно терпеть подобное от соотечественника, от единоверца. Но Русь предавать никак нельзя.
И заплакали псковичи слезами горькими, послали к Василию Ивановичу людей. Те просили великого князя помиловать свою «вотчину старинную». Молча выслушал их просьбу князь, а затем в Псков явился дьяк Третьяк Долматов, вышел он на вече и зачитал грамоту: «Если вы, вотчина моя, посадники псковские и псковичи, еще хотите по-старому пожить, то должны исполнить две мои воли: чтобы не было у вас веча и колокол вечевой сняли долой, чтобы в Пскове было два наместника…» «А иначе, — сказал дьяк Третьяк, — у государя наготове крупное войско и пойдет он войной на Псков и уж тогда добра от него не ждите».
Псковичи молча выслушали приговор своей вольнице, поклонились послу и перенесли решение важного вопроса на утро. Утро вечера мудренее. Но не о мудрости думали в тот вечер псковичи, а о колоколе своем, который отстоять не было никаких сил. И ночь они выпросили не для отдыха и мудрых мыслей, а для прощания. Как говорится в «Повести о Псковском взятии», всю ночь во всех домах города горько плакали псковичи. Прощались с вольницей своей, с вече, с колоколом. Простились.
А утром дьяк Третьяк выслушал речь посадника, признавшего все требования великого князя, и приказал снять вечевой колокол. Псковичи опять плакали. А колокол молчал. Его отвезли в Новгород.
Василий III Иванович приехал в Псков победителем. 27 января на бывшей вечевой площади собрались жители поверженного города. Им сообщили, что «Божиею милостию царь и государь всея Руси объявляет вам свое жалованье; не хочет вступать в вашу собственность: пользуйтесь ею и ныне и всегда. Но здесь не можете остаться: ибо вы утесняли народ и многие, обиженные вами, требовали государева правосудия. Возьмите жен и детей, идите в землю Московскую и там благоденствуйте милостию великого князя» [146] .
146
Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 350.
В ту же ночь в столицу Русского государства было отправлено 300 семейств, самых богатых и самых знатных. Людей, чином пониже и победнее, успокоили: не будет великий князь вас выселять из города и притеснять. Но веры этим словам не было, и люди вновь давились слезами, не зная, что будет с ними на следующий день. Для людей суровых, бесслезного характера, эта история может показаться слишком сентиментальной, плаксивой. Много слез пролилось в Пскове. Псковичи, не смирившиеся с приговором судьбы и не желающие покидать родной город, постригались в послушники и послушницы семьями, лишь бы их не трогали. То был молчаливый протест, молчаливое неприятие действий центральной власти.
Василий III Иванович, почувствовав силу, нанес побежденным последний, страшный удар. Он «велел быть наместниками во Пскове боярину Григорию Федоровичу Давыдову и конюшему Челяднину, а дьяку Мисюрю ведать дела приказные, Андрею Волосатому — ямские, определил воевод, тиунов и старост в пригороды; установил новый чекан
147
Карамзин Н. М. Указ. соч. С. 350–351.
Могущество и экономическая самостоятельность города были подорваны в одночасье. Иностранные купцы, а также ремесленники покинули Псков. Опустели когда-то шумные пригороды.
Опять дань?
В последующие после разгрома и подчинения Пскова двенадцать лет Василий III Иванович был полностью поглощен проблемами внешнеполитическими. Решал он их по-отцовски не спеша, осторожно, стараясь лишний раз не воевать, отстаивая всеми возможными способами интересы Москвы, Русского государства, Православной церкви. В первой половине XVI века повелителю восточноевропейской державы делать это было легче, чем его предшественникам на великокняжеском троне: силу московских князей почувствовали не только казанские, астраханские, крымские, ногайские ханы, великий князь литовский, король польский, магистр Ливонского ордена, король Швеции Густав I Эриксон Ваза, который окончательно освободил свою страну от господства датчан, но и датские короли, императоры Священной Римской империи, папа римский, султаны Османской империи, шахи Персии и даже Великие Моголы, основавшие в Индии новую династию.
Авторитет Русского государства был чрезвычайно высок при Василии III Ивановиче. Но у каждого повелителя соседних держав, а также у повелителей стран «второго кольца вокруг Руси» и даже стран совсем отдаленных от Москвы имелись свои корыстные интересы в Восточной Европе. Великому князю нужно было действовать очень мудро. Если, например, для Бабура и его сына Хумаюна Россия важна была как страна, вдоль границ которой протекает Волга-река — торговая дорога из Европы в Азию, и, ясное дело, никакой военной опасности Великие Моголы для Москвы не представляли, то Османская империя, медленно заглатывающая Причерноморье, уже стала выходить на рубежи Киевской Руси, а это порадовать Москву никак не могло. Стамбул был опасен и тем, что, усиливаясь, он усиливал крымских ханов, а те в свою очередь усиливали антимосковские настроения казанских и астраханских ханов, не забывших свои наивные мечты о возрождении славы Батыевой Орды. Папы римские не раз предлагали Ивану III и Василию III соединить усилия христиан в борьбе с неверными под знаменами католической церкви, и это предложение было чревато для Москвы потерей Русской церковью самостоятельности. С одной стороны, великие князья не хотели рвать связи с христианским миром, но они безоговорочно отвергали возможность слияния двух ветвей христианства под главенством папы римского — это привело бы неизбежно к ликвидации Православной церкви. С другой стороны, самостоятельно, без союзников противостоять Османской империи тоже сил пока не хватало. Рановато было Москве воевать со Стамбулом.
Василий III Иванович решал сложнейшие внешнеполитические задачи успешно, хотя были у него и неудачи, и не всегда с победами возвращались в столицу его войска.
Между тем великий князь не забывал о внутреннем устройстве страны. В 1517 году, вслед за Муромом и Черниговом, он присоединил к московским владениям Рязанское княжество. Несколько лет до этого в нем господствовала княгиня Агриппина от лица своего малолетнего сына Ивана. Но сын вырос. Ему захотелось самостоятельно править в богатом и выгодно расположенном на перекрестках торговых дорог княжестве. В одиночку справиться с великим князем он не мог, хотя и дерзнул заявить ему во всеуслышание о своих намерениях. Василий выслушал его спокойно, ничем не выдал своего гнева, своих планов.