Москвест
Шрифт:
Маша с Мишей оказались в просторной кухне. Прокла, не останавливаясь ни на секунду, бурчала, но вытаскивала из огромного буфета чашки и плошки. При этом она сверлила ребят тяжелым взглядом.
— Я все равно есть ничего не смогу, — шепнула Маша. — Я подавлюсь под этим взглядом.
Но, к счастью, в доме что-то грохнуло и посыпалось, и Прокла, всплеснув руками и обозвав всех «безрукими балбесами», вынуждена была покинуть кухню. Маша робко двинулась к столу, так робко, что Миша обогнал ее уже на втором шаге.
— Сами они дармоеды! — громко заявил он,
Маша взяла кусочек и принялась жевать, тупо глядя в стену.
— Флыф… Шлыф… Тьфу… Шлышь, Маша!
Миша пощелкал у нее перед носом пальцами.
— Ты, давай, ешь быстрее, и пойдем.
— Куда?
— Что значит куда? — взвился Мишка. — Не собираешься же ты сидеть тут, у этого…
— Миш, у нас нет другого выхода, — произнесла Маша загробным голосом.
— С чего это? — испугался Мишка.
— Ты понял, что он про крепостных говорил?
— Да, но что…
— Ничего ты не понял, — перебила его Маша, — сейчас крепостное право, беглых ловят. Мы от дома не отойдем, нас поймают.
— Подожди, а как они узнают, что мы крепостные?
— Не знаю. Но, похоже, в этом времени бедные все крепостные.
— Да ладно, — отмахнулся Мишка, — не может быть.
— Здесь все может быть, — мрачно сказала Маша. — Тебе эти «ловцы» наших ментов не напомнили, а? Они еще спрашивали что-то вроде прописки, вообще один в один.
Миша потрогал разбитую скулу и задумался.
— Ладно, давай день тут посидим. Выясним, что за время, что за прописка и что нам делать. А потом вперед, под бой колоколов. Достало уже все, домой хочется.
— Да, — тихо сказала Маша, отложив надкусанный кусочек сыра.
Утром Мишка страшно напрягся. Он был уверен, что его, как обычно, отправят на тяжелую физическую работу. Но была тишина, никто его не будил. Те, кто ночевал с ним в одной комнате, тихо встали и расползлись по дому. Через некоторое время Мишке самому надоело валяться, да и поесть он был не прочь… Встал и пробрался на кухню.
На кухне Маша сидела за столом и с умиротворенным лицом чистила ложки.
— Тебя уж запрягли? — спросил, зевнув, Миша.
— Я сама взялась, — сказала Маша, — надо ж еду отрабатывать.
— Ох уж эта твоя справедливость! — вздохнул Миша. — Ничто ее у тебя не отобьет. Что тут отрабатывать? Сыра кусок?
Маша сжала зубы и принялась тереть ложку с удвоенной энергией.
— А где эта карга старая? — поинтересовался Миша.
— У нее спину скрутило. Лежит у себя, ругается на чем свет стоит. Говорит, без нее тут все пропадет.
— Ну и отлично! — обрадовался Мишка. — Значит, можно поесть спокойно.
Но спокойно поесть не удалось: через минуту в кухню вбежали две девицы и загомонили разом.
— Ох, сегодня ж его сиятельство обед дают, а прислуги-то никого и не осталось, как управимся, не знаем.
— А где все? — спросила Маша.
— Да в имении все, поехали сады обирать. У Пал Иваныча сады огромные, там не справляются, вот он и отправил всех городских, чтоб подсобили.
— А вы? — спросила Маша.
— А что мы? — испугалась одна из девушек. — Мы ж к господам не пойдем! Там же ходить надо, говорить, подавать… Не, это без меня, я тут, в уголочке посижу. С семками.
Мишка прыснул в углу, чем немедленно привлек внимание девушек.
— Ой, — зарделась та, что говорила, — мы тут о своем, о девичьем, а у нас тут вон кто есть… А меня Катериной зовут.
Катерина перекинула через плечо косу и, как положено в таких случаях, стала теребить ее, искоса смотря на Мишу. Маша не выдержала и хихикнула. Миша немедленно разозлился.
— Что смешного? — рявкнул он.
— Катя, я могу помочь с приемом, — предложила Маша, — я господ не боюсь.
— Вот и славно, — пропела Катя, — а ты меня познакомишь со своим…
— Братом, — подсказала Маша.
— Бра-а-атом, — радостно пропела Катя, — ах, братом. Тогда я сама познакомлюсь.
«Ах, значит, братом, — подумал Миша. — Только что был почти мужем, а тут опять стал братом!»
Полдня Мишка вертелся возле Маши. Ну не то чтобы вертелся, а так… оказывался все время рядом. Честно говоря, ему было немного не по себе от того, что он никому не нужен. То ли дело Маша! Она хлопотливо готовилась к ответственному делу: переоделась в какое-то другое платье, придирчиво выспрашивала у дворовых девчонок, что и как надо делать, кому что когда подавать, куда смотреть и где ждать, пока не позовут. На «брата» она внимания не обращала — в отличие от Кати, которая так застенчиво хлопала на него ресницами и выразительно поправляла косу, что Мишка сбежал, воспользовавшись моментом, когда девчонка отвернулась.
Чтобы провести время хоть с какой-то пользой, он решил обследовать дом. Он оказался обширным, и комнаты большей частью просторными, с высоченными потолками. Особенно впечатляла библиотека.
Мишка даже замер на пороге от неожиданности — он никогда, ни в одном времени не видал сразу столько книг. Три стены уставлены стеллажами, на которых плотно, обложка к обложке, теснились тома в кожаных переплетах. По их истертости видно было, что все книги читанные, многие — неоднократно. Стеллажи уходили высоко вверх, поэтому у каждой стены к ним заботливо прислонены лестницы. Причем не стремянки — обычные лестницы, похожие на ту, что Мишка видел в бабушкиной деревне. Пространство между стеллажами тоже не пустовало: там выстроились буквой «П» простые, хотя и гладко оструганные столы.
За ними сидело двое: очень серьезный мальчишка лет пяти и хмурый седой старик. Как ни странно, мальчишка читал шустро — пробегал глазами страницу и тут же переворачивал ее, а старик шевелил губами, с явным трудом одолевая буквы. Зато когда Мишка увидел, что именно тот читает…
Это была газета! А на газетах, как известно, есть дата. Во всей этой суете они как-то позабыли выяснить, какой нынче год на дворе.
Мишка, стараясь двигаться потише, подошел к старику и почти шепотом сказал: